Показания Ставницера Фроима в рамках уголовного дела о погроме в м. Каменный Брод 

Основание: Протоколы Ревтрибунала и обвинительные акты с приговорами над участниками в бандитизме. Списки раненных и убитых во время погромов в Житомирском уезде Волынской губернии и программы собирания материалов о погромах по Житомирскому уезду за 1921 г.  /08.08.1921 — 13.1.1922 гг. На 93 листах./Государственный архив Киевской области. Фонд Р-3050,  оп.1, д. 127, л.д. 81-82

Ставницер Фроим Эвагиевич, 31 года гр. Каменного Брода, чернорабочий, член К.П. (б/у. не судился, чужой. Знает покойного Кисельгофа, как партийного работника с 1917 года. Был с Кисельгофом в Каменном Броде, как командированный из Новоградволынского УРевкома для расследования погрома, имевшего место в марте 1919 года; тогда уже следствием было установлено, что рабочие Каменного Брода тоже принимали участие в погроме. 1 июля 1919 г. был командирован в Барановку для проведения мобилизации, где и пробыл до 7 июля.

Возвращаясь обратно в Новоградволынск, заехал по дороге в Каменный Брод, куда прибыл 8 июля вечером; приехал так, что никто не заметил и отправился на квартиру Кисельгофа, с которым и имел разговор относительно (важного — Примеч. ред.) момента. Кисельгоф сказал тогда свидетелю, что циркулируют слухи о готовящемся погроме, и, что, несмотря на это, он все-таки решил остаться, т.к., по его мнению, национальной вражды среди местного населения не замечается. Ночевать свидетель отправился тогда к одному своему знакомому, проживающему по соседству с Солохом.

Утром, когда возле местечка послышались выстрелы, решил уйти, но по дороге вышел к одной знакомой вдове-еврейке, проживающей возле кладбища, которая посоветовала остаться. Что происходило затем в местечке свидетель не знает, так как из квартиры вдовы не выходил, но перед вечером услышал частые выстрелы, доносившиеся из леса. Вскоре пришел Гальский и сообщил ему, что почти все местные евреи были согнаны в одно место, в поле, за лесом, и там почти всех перебили. 

На следующий день к нему зашел Кисельгоф, попрощался и вышел в огород, где спрятался в траве. Спустя некоторое время, свидетель, лежа на чердаке, видел, как Солох со своим зятем и другими, окружили на улице дочерей Кисельгофа, требовали от последних указать, где находится их отец. Вслед за этим свидетель слышал выстрелы, раздавшийся с того места, где спрятался Кисельгоф, после чего Солох и остальные бросились к месту выстрелов. Свидетель отлично видел, как все они вытащили из травы труп застрелившегося Кисельгофа, и, волоча его по земле, дотащили до телеги, бросив затем напоследник. При этом некоторые толкали труп, кололи вилами и били дубиной, затем увезли на кладбище. Кладбище находилось поблизости в 5 шагах, и свидетель отлично видел, как была выкопана небольшая яма, куда был брошен труп Кисельгофа, причем свидетель слышал сказанные кем-то слова: «Собаке — собачья смерть!». Кажется, что это сказал Солох. 

При старом режиме у Солоха часто останавливались как урядник и пристав, так и разные темные типы. Во время революции Солох умело приспосабливался ко всяким политическим изменениям и ко всякой власти, всегда отлично соблюдал свои личные интересы, перепрятывая даже краденные и награбленные вещи. Свидетель заявил, что по имеющимся у него сведениям, Солох участвовал в разных бандах и имел сношения с бандитами.

Шевчук приехал к своему тестю за две недели до погрома и привез с собой много вещей. Свидетель полагает, что Шевчук бежал из Киева при наступлении Красных войск. По агентурным сведениям, свидетелю известно, что Шевчук прибыл в Каменный Брод, как Деникинский тайный агент для работы в подполье. В день погрома свидетель видел Шевчука с револьвером в руках. Полагает, что Козлов являлся организатором погрома, и, что он знал о погроме заранее. За это говорят все обстоятельства: как то, что Козаков был избран после погрома заместителем Директора, как и то, что он ходатайствовал за освобождение лишь администрации завода, тогда как все рабочие были перебиты.

Людвиг Василевич неоднократно в присутствии свидетеля высмеивал советскую власть. Видел лично, как Шварцштейн учил как-то Игнатия Багинского ездить на велосипеде. В день погрома видел Багинского и Свинцицкого, как они шли в лес с винтовками перед расстрелом евреев.

Дочь Шиманского служила у родственников той вдовы, у которой он прятался, и последние слышали, как Шиманский, прийдя к дочери, говорил: «Если будут бить евреев, я приду и заберу тебя и твои вещи». В день погрома видел Шиманского с косой.

Свидетелю известно, что некто Янчевский, петлюровский офицер, имел сношения с Солохом и Шевчуком. За несколько дней перед погромом видел, как Солох, Козаков и Шевчук разговаривали между собой. Видел Шевчука всего два раза: в день свадьбы и за две недели до погрома. Хата, где спрятался он, находилась на расстоянии 5 шагов от кладбища, и он отлично видел, что делалось кругом, и слышал, что говорилось на кладбище. Отлично видел, как Солох и Шевчук, взяв из плетня колья, избивали труп Кисельгофа.

Затем на предложенные обвиняемыми вопросы свидетель ответил: Багинскому — что видел его в период 1918 — 1919 гг., Шиманскому — что видел его с косой в то время, когда были слышны выстрелы, Козакову — что не знает, кто посылал его к священнику, и Шевчуку — что не предпринимал никаких мер к выяснению его личности, ввиду того, что в то время было слишком напряженное состояние момента и намеревался сделать это позже, и знает, что он, Шевчук, имел связь с Соколовцами.

Подсудимый Козаков на вопрос обвинителя ответил, что знал Янчевского, как повстанческого коменданта Каменного Брода, Шевчука же до дня погрома не знал совершенно.

Подсудимый Шевчук на вопрос обвинителя ответил, что Янчевского не знал вовсе и что оружия не имел.

No Comments

Post A Comment