Согласно последней переписи по Российской империи в городе Новограде-Волынском состоянием на 1897 год проживало 15308 обитателей, из которых 8275 лиц были евреями. Количество еврейского населения, что исторически оседло в городе и близлежащих местечках, активно росла. На 18 предприятиях работало 119 рабочих. Среди предприятий насчитывалось 6 кожных заводов, 2 мыловаренных, 1 чугунолитейный, 1 по производству свеч, 1 по производству скипидара, 3 по производству кирпича, 2 по переработке известки и 2 по производству уксуса. В то же время в городе насчитывалось 430 мастеров и ремесленников, 265 подмастеров и 256 учеников, которые, работая на своих мастеров, овладевали в то же время азами ремесленной профессии. Как видим, удельный вес промышленного пролетариата был в городе достаточно незначительной.

В начале ХХ века количество предприятий в городе, окружающих местечках, и рабочих на них несколько увеличилась, но увеличилась и количество ремесленников, организованных в своеобразные цеха по профессиональным признакам. Вместе с тем через цеха ремесленники не только группировались и кооперировались, но и могли частично решать социальные и культурные проблемы. Да, почти все ремесленники в Новограде-Волынском были евреями, а потому практически каждое цеховое объединение имело свою синагогу, через которую осуществлялось национальное и духовное влияние на значительную часть самодеятельного населения.

Вместе с ростом количества обитателей в городе и в окружающих местечках росла и общая бедность. В частности, подавляющее большинство многодетных еврейских семей постоянно сталкивались с проблемой полуголодного существования. Рабочих рук было много, но всегда в городе недоставало работы. Промышленные товары были дешевле и постепенно вытесняли кустарные изделия ремесленников. Значительная часть местных крестьян не имела достаточно денег для приобретения ремесленных изделий, а потому необходимый домашний ремонт и одежду делали самостоятельно. К тому же, местные крестьяне занимались ткачеством, гончарством, кузнечничеством, переработкой древесины, имея от этого дополнительный заработок. Таким образом, создавался избыток нереализованных товаров. Евреи в городе испытывали конкуренцию со стороны немецких и чешских колонистов, которые постепенно прибирали к рукам от евреев-арендаторов не только промышленные предприятия (например, фабрику сельскохозяйственного ремонта и техники), но и создавали новые (пивоваренный завод, мясоперерабатывающее предприятие Германна Шульца, мельницы и ветряки, и тому подобное). Часть еврейских семей, не будучи связанная с сельским хозяйством, вынуждена была выезжать из города в окружающие местечки в поисках работы на новых предприятиях. В городе же большинство еврейских семей, как и их соседи других национальностей, держали кур, коз, коров, имели небольшие лоскуты земли под огородиной, пытаясь как-то выжить.

Усиливалась на предприятиях и в ремесленных мастерских эксплуатация наемного труда. Рабочий день длился по 12-14 часов, а бывало и больше, часто в условиях ужасной антисанитарии, что отражалось на здоровье работающих. На заводы и фабрики, в мастерские семьи вынужденные были посылать малолетних детей и женщин, хотя им хозяева платили гораздо меньше, чем взрослым мужчинам. Известен украинский писатель Михаил Коцюбинский, который работал в 1897-1898 годах в редакции губернской газеты «Волынь», писал: «Присмотритесь к жизни бездомного рабочего пролетариата, который вечно живет в атмосфере всевозможных «отрезок», «вычетов», «недоимок», «штрафов», «тринадцатичасовых рабочих дней» и т. п. хитростей, и вам жутко станет за человека, за свободного гражданина страны, в которой рабство отошло в небытие».

Обитатель местечка Рогачев Гарри Бронфман, который впоследствии эмигрировал в США и поселился в г. Лос-Анджелес, вспоминает: «В моем родном местечке Рогачеве … меньшую часть проживавших еврейских семей составляли торговцы, большую часть — ремесленники, часть работала на бумажной фабрике Воловника (Янкель Воловник был владельцем фабрики по производству папиросной бумаги — В.В.), в трех милях от местечка. Их зарплата составляла от 4 до 6 рублей в неделю, и за эти средства нужно было содержать семью из шести — восьми человек… Большинство еврейских девушек работало на фабрике с ранней юности. Матери слезно просили Боруха-старосту выдать им метрику, якобы дочери исполнилось десять лет, чтобы ее приняли на фабрику. Девушки работали там в ужасных условиях. Они сортировали тряпки и очищали их перед варкой в котле для производства бумаги. После окончания рабочего дня их лица и тела были покрыты пылью, у многих болели легкие… Замужние женщины пытались как-то содержать свою семью: вязали и шили для крестьян, некоторые молодые женщины кормили грудью младенцев из состоятельных семей…» (Здесь и в дальнейшем использован перевод Л.Г.Когана, осуществленный им из книги «Звил» — В.В.).

Гирш Розенфельд из Рогачева, который впоследствии поселился в м. Нью-Йорк, США, дополняет картину тяжелого труда в упомянутой папирни: «…в двух верстах от местечка находилась бумажная фабрика с двумя отделениями. На ней работало около сорока девушек. В первом отделении, внизу, девушки с тугими косами растирали тряпки, очищая их от застывшей грязи. Окна там забиты досками, поэтому воздух был спертым. Девушки обматывали платками головы и рты для защиты от густой пыли. Второе отделение находилось в другом здании на втором этаже. Здесь разрезали готовую бумагу на маленькие полоски и упаковывали в свертки. В этом чистом светлом помещении все окна во время работы были открыты. Плата в упаковочном отделении была выше, чем на использовании тряпок. Рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в шесть вечера с обеденным перерывом всего лишь на полчаса. Работницы, опоздавшие на несколько минут, не допускались к работе. Девушкам приходилось вставать рано утром и каждый день в любую погоду ковылять две версты к фабрике и вечером обратно. Зарабатывали они один рубль двадцать копеек в неделю. Эта плата считалась тогда довольно приличной…. О богачах Воловниках, владельцах бумажной фабрики, и говорить не приходится: то жили как помещики. Все остальные едва сводили концы с концами. Были даже евреи, правда, немногие, которые имели такой низкий доход, что если бы их не выручали время от времени подаянием, они бы умерли с голода…».

Мине Смоляр, бывшая жительница местечка Каменный Брод, после эмиграции поселилась в г. Лос-Анжелес, США, так описывает труд на местном фаянсовом заводе Фишела Зусмана: «На заводе тогда работало 1200 рабочих, половина из которых были крестьяне из окрестных сел… Работали 12 часов в день, в некоторых специальностях существовало определенное классовое разделение на высшие и низшие слои. Живописцы…были самыми высокооплачиваемыми сдельными рабочими, и пользовались авторитетом в местной иудейской общине…. Ко второй категории относились те, кто изготавливал изделие из сырой глины. Третья категория состояла из тех, кто работал с необработанными сухими изделиями возле печей обжига. Для этого нужны были здоровые плечи и сильные руки…. Похороны работавших были частыми…. Большинство жертв были рабочие, изготавливавшие изделия из сырой массы. Кроме густой пыли, мокрая глина содержала химические вещества, которые проедали легкие за очень короткое время. Если умершему уже было 38 лет, то на похоронах, утешая, говорили: Чтоб никто не умирал моложе его…»

Этта Гофман, бывшая жительница Каменного Брода, которая позже после эмиграции также поселилась в г. Лос-Анджелесе, вспоминает о местечке и фаянсовом заводе Зусмана такое: «Бедность местечка была безграничной. Зарплата заводских рабочих составляла от 5 до 8 рублей в неделю. Поэтому на фабрике вынуждены были работать 8-летние дети, чтобы семья могла как-то прожить… Зарплата рабочего была нищенской, а служащие — кассир, бухгалтер, директор и др. — жили за счет голодающих. Мой отец был одним из более счастливых, поскольку в него было больше детей, которые вместе приносили больше денег. Все вместе мы зарабатывали до 10 рублей в неделю. Чтобы не испытывать нужды, мама с детьми должна была еще обслуживать полдюжины чужих людей, квартирантов, работавших на заводе… Эксплуатация была ужасной. Работали с шести утра до шести вечера. Три гудка, исходившие от большой трубы… пугали рабочих. Первый гудок поднимал их с постели, второй требовал, чтобы они уже ждали перед воротами завода, третий означал, что следует стоять у станка. Если кто-то опаздывал на одну минуту, ворота перед ним закрывались, и он терял целый рабочий день, испытывая из-за этого большую нужду… Однажды на мой вопрос: — Почему не работают директорские дети, у которых есть все самое лучшее, а только бедные дети, работающие тяжело и которые не едят хлеба досыта? — моя умная мама вздохнула и ответила: — Не задавай, ребенок мой, трудных вопросов. Так суждено».

Выходец из Городници Бениамин Кац, который позже эмигрировал в Израиль и поселился в Тель-Авиве, вспоминал: «…каторжный труд на заводе (имеется в виду фарфоровый завод Зусмана — В.В.) классовую борьбу с хозяином, который однажды на юбилей посетил свою собственность, и пожарная команда встречала его, словно во время пожара. Страх напал на местечко: хозяин приезжает! Как выглядит он? Всю жизнь проработали жители Городницы на заводе и не видели, для кого они гребут золото. Служащие рассчитывались с ними карточками, на которые потом выкупалось пропитание. И вдруг — приезжает хозяин! Гудят фабричные сирены. Работа останавливается, все в рабочей одежде мчатся к воротам…. Бегут со всех сторон, из закоулков, базара…. — Где горит?!

Ужасно гудят сирены, пожарники носятся с бочонками воды, поливая вокруг землю. Все местечко на ногах. Закрывают лавки, мамы бегают за детьми, загоняют в сараи коров, мужики гонят повозки с базара, лошади ржут….

— Шум, евреи, где горит?

— Дурак, не горит!

— Что же это значит?

— Наш хозяин приезжает!

— Тьфу, чтоб всем моим врагам так было! Пусть бы уже он сам сгорел, Отец наш!

…Долго-долго не успокаивается местечко после приезда хозяина. И кто же его видел? Проехала бричка, запряженная четверкой лошадей, и оставила после себя много пыли и шума…».

Упоминавшиеся раньше владелец папирни Воловник и владелец нескольких фаянсовых и фарфоровых заводов Зусман были евреями, но ради получения сверхдоходов беспощадно эксплуатировали своих рабочих, несмотря на их пол, возраст, квалификацию, национальность и вероисповедание. Поэтому резкими темпами росло в городе и соседних местечках социальное расслоение между небольшой кучкой богатых заводчиков, их прислужниками и основной массой бедноты.

В начале ХХ века еврейская беднота оказалась более социально активной и организованной в городе и округе, поэтому было еще ряд причин, кроме ранее перечисленных.

Новоград-Волынский стал одним из центров активного распространения идей хасидизму и сионизма, которые задевали практически все вековые категории местного еврейства и прислужились в известной степени его духовному и политическому объединению в борьбе за свою идентичность.

Хасидизм возник в ХVIII веке среди евреев на поприщах Польши и Правобережной Украины, в основу хасидизму положено «учение о благочестии». Понимая наличие социальных противоречий внутри еврейской общины, хасидизм призывал евреев к преданному служению Богу через постоянные молитвы, фанатичное изучение религиозных книг, неуклонное соблюдение религиозных традиций и обрядов и обожанию религиозных просвитителей, в первую очередь основоположника вероучения Израиля Бешта. В Новограде-Волынском на то время жили известные евреи-хасиди и цадики (проповедники — В.В.), которым приписывали дар владения надприродними силами. По-сути, хасидизм сглаживал в значительной мере классовые противоречия внутри еврейской общины. Среди известных в городе хасидов следует назвать Йоеля Сорина (? — 1927), который учредил в городе на Случе ешиву (религиозную школу — В.В.), Шаю-Фишел-даена, Шлемкеле (? — 1945).

Но значительная часть местного еврейства, в частности интеллигенция и молодежь, разочаровались в идеях хасидизму и традиционного иудейства. Многие выбрали для себя модные на то время идеи сионизма, который стал политическим течением традиционного иудаизма. В основе сионизма лежит догмат о богоизбранности еврейского народа и его мессианское возвращение в Иерусалим на прародину. Из-за этого среди части местных евреев усилились эмиграционные тенденции, а учитывая определенные преграды к выезду, которые делали царские чиновники, среди будущих эмигрантов росло недовольство существующей властью, и они активно поддерживали организатора сионистского движения в Российской империи В. Жаботинского. Среди активных организаторов этого движения в городе и в округе на то время следует назвать Айзека Арбетмана, Шмуль-Цви Зецера (1876 — 1962), Аврума Ческиса, Мойше Гехта, Пинхаса Мильруда, Мойше Двериса и Шелика Скорняка . Вопросами «духовного сионизма» впервые в городе Новограде-Волынском в 90-х годах XIX ст. занималась группа молодых интеллигентов под руководством Мордехая-Зеева Фейерберга (1874 — 1891), куда также входили, кроме перечисленных ранее лиц, будущий журналист Я.Й. Вол, Н. Каплан и некоторые другие.

Относительно евреев еще продолжали действовать всевозможные предостережения, которые ограничивали гражданские права этого этноса, а также часто имели место откровенные травли со стороны местных представителей царской власти, вызывая тем самым возмущение и супротив у передовой части еврейства.

Малоимущие евреи на Волыни, живя в необычном для этого этноса политическом, социальном, экономическом и религиозном окружении, чувствовали себя «гонимой нацией», к которой с подозрением, пренебрежением и даже страхом, относились коренные обитатели.

В городе и местечках действовали объединения «еврейской самообороны» из-за страха постоянных погромов со стороны отсталой части окружающих крестьян, которых спаивали зажиточные торговцы-евреи, поскольку большинство из них имели патенты на торговлю водкой и продавали ее в неограниченном количестве. Как пример, следует опять обратиться к воспоминаниям Гирша Розенфельда, который писал: «Однажды, на праздник Симхас-Тойре в Рогачев прибыла компания сусловских мужиков, которые везли тюки бумаги в Полонное на железнодорожную станцию. Эти мужики очень часто проезжали с грузами через Рогачев. Здесь они останавливались посреди базара возле корчмы, кормили лошадей, пили водку и чем-то закусывали. Но был праздник. Никто из пекарей не продавал хлеб на базаре, корчма была закрыта. Мужики постучали в несколько домов, но никто ничего не хотел им продавать. Тогда они остановили несколько евреев на улице и стали к ним задираться. Слово за слово, и началась драка. Сусловские мужики стали бить окна и избивать любого еврея, который им попадался. В местечке поднялся шум: сусловские мужики бьют евреев! Стали бежать на базар. Я тоже побежал, там я увидел толпу дерущихся и услышал страшные крики. Некоторые мужики срывали замки со скамей, другие били стекла у домах. А евреев на базаре было недостаточно для сопротивления. Вдруг к толпе мужиков в углу базара рванулся Лейви Совис (20-летний ученик столяра — В.В.). Держа в руках ножку от стола, он стал ею рубить направо и налево. Мужики увидали свою кровь, испугались и стали бежать в панике к своим подводам, сбивая на бегу друг друга. Но Лейви Совис не успокоился. Тем, кто немного отстал, досталось от него порядочно. Через несколько минут все мужики разбежались….»

Подавляющее большинство еврейской молодежи (в отличие от украинской) было грамотным, немало пытались учиться в гимназиях и других учебных заведениях Волынской губернии, выезжали на учебу в Киев, Одессу, Харьков, где были сильные еврейские общества. Там молодые люди постоянно контактировали с представителями разных политических сил, получали нелегальную литературу, газеты и журналы, которые привозили домой, раздавали для ознакомления своим родственникам и знакомым, часто вступали в дискуссии, приобретая практические умения политической пропаганды.

Город и местечки стояли на путях транспортировки политической литературы от разных политических группировок из-за границы, немало ее оседало на Звягельщине, где создавались ячейки этих группировок.

В городе Новограде-Волынском и в ближайших местечках Баранивци, Городници, Емильчино и в некоторых других, что были наибольшими центрами ярмарочной торговли в регионе, постоянно проводились большие ярмарки, на которых сбывались изделия промышленных предприятий и ремесла, продукты сельского хозяйства и тому подобное. На ярмарках обменивались важными новостями и слухами, которые мгновенно распространялись по всему уезду и бойко обсуждались его обитателями.

Учитывая это, с нарастанием революционной ситуации, в начале ХХ века именно малоимущие еврейские массы являли собой на Звягельщине тот материал, который мог вспыхнуть в любое мгновение. Представители еврейской интеллигенции стали организаторами в городе политической партии «Бунд», которая имела также свои легальные ячейки в близлежащих местечках, где жили евреи. Эта политическая партия тогда была самой влиятельной радикальной организацией среди местного еврейства. Активными сторонниками «Бунду» показали себя жители Рогачева врачи Давид Мойсеевич Торговец, Ель-Мордко Вигдорович Островский, учителя Мойше Новомейский (литературный псевдоним М.Ольгин), Гершон Равребе, Гирш Розенфельд и жена врача Торговца София (Ольга) Константиновна . Как члены политической партии «Бунд» они организовали тайное изучение с рабочими каменнобродского завода основ политической экономии, штудировали «Манифест Коммунистической партии» К.Маркса, читали и обсуждали статьи из нелегальной прессы.

Гирш Розенфельд, который считал себя социалистом, вспоминал: «В те годы в огородах и местечках Волыни разгорелось сильное рабочее движение….под руководством «Бунда». Первые известия о «Бунде» привез в местечко (речь идет о Рогачеве — В.В.) студент Киевского университета Аншелес, зять нашего богача Я. Воловника, владельца фабрики папиросной бумаги…. Но реальная деятельность началась только после приезда из Житомира представителя «Бунда» Гершона Равребе, родом из Полонного… Равребе предпринимал усилия для организации каменнобродских рабочих.

На мою судьбу выпало организовать первый кружок (из рабочих предприятия — В.В.) в Каменном Броде, поскольку я там немного учительствовал и был знаком со многими рабочими фаянсового завода. Собралась группа из десятка молодых рабочих. К сожалению, их имена я уже не помню. От Житомирского комитета «Бунда» мы получили несколько нелегальных брошюр. Равребе и я специально ездили в Житомир за этой литературой. (Очевидно, указанные брошюры были на иврите или на идиш, поскольку дальше автор воспоминаний отмечает следующее — В.В.) Заодно мы получили несколько русских брошюр, и дело пошло на строй.

Со временем мир перед нами открылся по-новому. Мы начали встречаться с каменнобродскими рабочими у живописного леса в нескольких верстах от местечка. С каждым разом круг слушателей возрастал, а однажды собралось несколько сотен рабочих Рогачева и Каменного Брода. Мы тихо усаживались на бархатисто-мягкую зеленую траву. Когда приходил последний каменнобродский рабочий, подзывали патруль, сдвигались, говорить начинал Равребе. Тихий шелест деревьев, мерцание далеких звезд и мягкий голос оратора смешивался с дыханием и биением сердец слушателей, и нас всех уносило куда-то в мир иной, желанный мир свободы и равенства…. Когда Равребе закончил, раздались аплодисменты, и рабочие стали выдвигать требования. Говорилось так, что весь лес прислушивался к нашему галдежу…. Расходились мы с песнями, каждый своей дорогой. Через некоторое время завели разговор об организации забастовки на заводе… Для руководства забастовкой Житомирский комитет «Бунда» прислал старого революционера Хаскеля Лихтмахера, который отсидел шесть лет в Бутырках».

Именно под руководством местной ячейки «Бунду» с помощью Житомирской организации было проведено в октябре-ноябре 1903 года на фарфоро-фаянсовом заводе в поселке Каменный Брод первая забастовка 250 рабочих. Отмечены руководители и организаторы забастовки были тогда арестованные полицией и для расследования отправлены в Новоград-Волынскую тюрьму. Городские евреи пытались облегчить судьбу арестованных морально и материально, передавали им в тюрьму продукты питания, книги, и письма, а влиятельные руководители еврейской общины хлопотали за них перед полицией и губернскими властями.

Рогачевская группа бундовцив имела тесные связи с Новоград-Волынскими бундовцями, среди которых следует назвать Айзека Вайса, Шулима Гехта, Алтера Винарика, Давида Перельмутера, и сестер Ческис. С бундовцами сотрудничали и местные социалисты, среди которых выделялись Эзра Брахман (? — 1928), который сначала принимал участие в деятельности «Бунда», и Егоше Ейдельман, и эсеры, в частности Нусе Каплан и Борух Ческис, который стал потом членом ЦК этой партии. Активным деятелем социал-демократической партии стал упомянутый раньше Аврум Ческис. Упоминание о возникновении в городе группы социал-демократов относится до 1904 года. Ее члены и сочувствующие получали партийные газеты «Искра», «Пролетарий» и «Социал-демократ».

Жители Новограда-Волынского и полиция знали места, где собирались представители политических организаций, но пока еще их не трогали. Да, одноэтажный дом Умера-Елика Шлаена стал сионистским центром, в другом доме на улице Гутинский собирались эсеры, еще в другом помещении, на улице Томаринской, открыто действовали представители «Бунду».

Революционная ситуация в городе, как и по всей Российской империи, стала быстро развиваться как реакция на кровавые события 9 января (ст. стиль — В.В.) 1905 года, когда царским правительством была расстреляна в Санкт-Петербурге мирная демонстрация рабочих и студентов. В начале октября ситуация еще больше заострилась в связи с объявлением политическими партиями и профсоюзами Всероссийской политической забастовки. 17 октября царь Николай ІІ выдал манифест, в котором объявил о частичной свободе и правах граждан. Но большинство трудового народа в империи фактически оставалось бесправным. Поэтому радикальные партии воспользовались этим манифестом с целью беспощадной критики царизма как системы и призывали трудящихся брать власть в свои руки на местах.

В выданной до этого времени официальной историографической литературе сообщается, что «19 октября началась общая забастовка в Новограде-Волынском… В октябре бастовали рабочие… Новограда-Волынского». Однако это не совсем соответствовало действительности, поскольку движение тогдашних революционных событий в городе имел сложный характер. Обратимся к архивным документам.

В Центральном государственном историческом архиве Украины (в дальнейшем — ЦДИАУ) находится «Дело о политической манифестации жителей города Новограда-Волынского 19 октября 1905 года, направленной против царского самодержавия». Начинается это дело сообщением, что «19 октября 1905 года в г. Н-Волынский состоялась антиправительственная манифестация евреев, что соответствует признакам преступления, предусмотренного ст. 121 Уголовного уложения».

Здесь же в деле имеется докладная записка прокурора Житомирского окружного суда прокурору Киевской судебной палаты, в которой говорится: «…еврейская манифестация в г.Н-Волынский… была вызвана неправильным толкованием Манифеста 17 октября, и население участвовало в этих манифестациях более по заблуждению, нежели вследствие революционной пропаганды. При таких смягчающих вину обстоятельствах уличная манифестация в г. Н-Волынский 19 октября не имела столь серьезного преступного характера, чтобы вызывалась необходимость в немедленных выездах в г. Н-Волынский судебного следователя по важнейшим делам…»

Из этого сообщения можно сделать несколько выводов:

— упомянутая манифестация была связана с критикой царского манифеста;

— в ней приняли участие местные жители;

— большинство манифестантов были городскими евреями;

— местные чиновники, спасая свои шкуры от гнева центральных властей, пытались приуменьшить значение манифестации, направленной против системы царской власти, и не допустить ее расследования специальными чиновниками.

По делу сохраняется рапорт полицейского надзирателя, который более детально рассказывает об указанной манифестации:

«Сегодня, 19.10.1905 года, с 7 часов утра, еврейская молодежь, состоящая из рабочих разных цехов и приказчиков, сгруппировавшись, направилась по Соборной улице, силой заставила закрыть все торговые заведения и даже некоторые правительственные и общественные учреждения, как то: канцелярию съезда мировых судей, городскую управу, заставила прекратить занятия в местном городском училище, затем вся эта толпа сгруппировалась на Биржевой площади и взяла из своей среды на руки одного человека, личность которого выяснить не удалось, который начал толпе говорит речь против самодержавия, но речи этой окончить эму не удалось, так как по распоряжению подоспевшего батальенного командира толпа была рассеяна. После чего толпа эта разделилась на группы, начала ходит по улицам и выкрикивать: «Да здравствует свобода!», «Долой самодержавие!» «Долой полицию!»…. Главными руководителями всего этого были Нафтула Мармер, Лейзор Манфор, бывший студент Островский, молодой человек Кличковский и много вторых неизвестных лиц».

Как видно, манифестация была зарання подготовленная, среди ее организаторов были люди не только еврейской национальности, а среди участников преобладали ремесленники и мелкие торговцы; манифестанты на некоторое время взяли под контроль государственные учреждения, для разгона манифестантов использовались войска местного гарнизона. Лозунги манифестантов свидетельствуют о политическом характере этой акции, направленной на свержение существующей власти.

Еще больше проливает свет на манифестацию, которая состоялась, донесение жандармского унтер-офицера Привоя, где говорится: «19 октября, в 7 часов утра, толпа евреев различного возраста и обоего пола числом лиц в 500 человек, состоящая из сапожников и подмастерьев ремесленников, собравшись на базарной площади, с криками: «Да здравствует свобода!», «Долой самодержавие!», «Долой полицию!» направилась по Соборной улице и требовала насильственно закрывать торговые и промышленные заведения и государственные учреждения…. На требования полиции разойтись толпа не повиновалась, и таковую разогнал батальенный командир 126 Рыльского полка, прибывший к этому времени со своей ротой на место собрания толпы. Главными руководителями в этой демонстрации были: Давид Торговец, Нафтула Мармер, Аврум Степанский, Константин Клечковский, Николай Яворский и другие…. Утром, 20 октября доктор Торговец, стал в середине вновь собравшейся толпы, читал манифест… Обратившись к вблизи стоявшим солдатам, торговец сказал: «Братцы, мы боремся за вашу свободу, а вы против нас идете», на что солдаты ответили: «Нам жидовской свободы не нужно, у нас присяга». Торговец на месте был арестован и под конвоем отправлен в Полицейское Управление».

В донесении унтер-офицер Привой называет свидетелей демонстрации: городского председателя Панченко, членов городской управы Евтушенко и Келюса, штатного надзирателя городского училища Бродовича, начальника почтовой конторы Лисина и других.

Из этого донесения видно, что в манифестации принимали участие также женщины, что солдаты не поддержали манифестантов, что манифестация организована опытными бундовцями, которыми были Торговец и Островский, совместно с членами других партий. Да, во время демонстрации распространялись небольшие открытки, написанные от руки на иврите. В одной из них говорилось: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Товарищи! Революция побеждает! Еще один сильный удар, и тирания падет, и страх перед классовой рабочей борьбой усмирит ее. Жадное самодержавие собирает свои последие силы против нашей народной свободы, которая откроет нам путь к социализму. Товарищи, бросайте работу и выходите вооруженные на улицу, требуйте демократическую республику, восьмичасового рабочего дня и народную милицию!»

Эта открытка могла представлять как социал-демократов, так и бундовцив, политические цели которых относительно свержения царизма совпадали. К тому же по делу отмечалось, что «неузнанные ораторы произносили речи то на еврейском, то на русском языке…, что в одной из таких вещей оратор-еврей заявлял о наступившем равноправии евреев, указывал на бездействие и большие оклады высших чинов, советовал не слушать полицию и не платит подати, а признать необходимым отобрание земель для раздела между неимущими…. На следующий день толпа, в которой все время отсутствовали какие бы-то ни было флаги, снова начала собираться, но часть ее была сейчас же арестована, и хотя задержанные вечером были освобождены, беспорядки более не возобновлялись»

Упомянутая манифестация вызывала в городе всплеск черносотенства, который был продемонстрирован со стороны напуганного чиновного православного населения и отставных военнослужащих. Да, полицейский надзиратель в городе Новограде-Волынском доносил в своем рапорте от 24 октября 1905 года: «Вчера в сумерки, по окончании патриотической манифестации (черносотенцев — В.В.), собралась на Биржевой площади толпа мещан и русских, и возбужденно стала высказывать свое неудовольствие по поводу учиненной евреями забастовки, значительного поднятия в это время цен на жизненные припасы и учиненной демонстрации с криками: «Долой самодержавие!» и проч., а затем стала кричать: «Cмерть за это жидам!», «Да здравствует русский царь, русский народ и полиция!» После продолжительного «ура!» вновь повторила: «Cмерть жидам!», «Да здравствует полиция!» И единодушно подхватила меня на руки, стала подбрасывать меня с криком: «Да здравствует полиция!», «Да здравствует исправник!» После чего многие принялись целовать меня и мою одежду и, ручаясь за недопущение беспорядка, мирно разошлись».

В губернском центре, Житомире, где участие в забастовках принимало большое количество еврейского населения города, состоялись еврейские погромы со стороны реакционно-настроенной части городских жителей. Гирш Розенфельд отмечает: «Мы, рогачевцы, часто приезжали в Звягель, привозили нелегальную литературу и проводили 2-3 дня вместе со своими городскими товарищами. Звягельчане тоже часто бывали в Рогачеве. Настроение после Житомирского погрома было очень подавленным. Мы боялись, что и у нас вспыхнут погромы».

Ожидали погромов со стороны сусливских крестьян евреи Рогачева. А поскольку оружия не было, то еврейский кузнец по имени Йошке за ночь выковал для местной «самообороны» 25 кинжалов. В Городницах отменили ярмарку; еврейские юноши и мужчины, вооружались большими палками, следили несколько суток за близлежащими крестьянскими селами. К счастью, погромы на то время там не состоялись. Однако от погромов пострадало в следующем году местечко Каменный Брод.

Политическое выступление в Новограде-Волынском совпало по времени с аналогичными выступлениями в городах Житомире, Бердичеве, Володимире-Волынском, Городницах, Здолбунове, Ковеле, Луцку, Ровно, Сернах, Цумани и других городах и местечках Волыни. В процессе выступлений трудового населения организовывались новые партии, нередко путем выделения из «Бунду», а лозунги забастовщиков становились все более радикальными: «Смерть самодержавию!», «Совсем войну с Японией!», «Да здравствует демократическая республика!», «Да здравствует социализм!» В ходе выступлений под руководством политических партий образовывались профсоюзы и забастовочные комитеты, а при них страховые фонды, которые помогали организационному сплочению трудящихся масс разного пола, возраста, национальности и вероисповедания. Вместе с тем между молодыми партийными организациями и политическими группами на местах шла упрямая борьба за влияние на массы.

Так, Б.В., прежний житель местечка Городницы, пишет: «Евреи местечка в большинстве своем были хасидами, соблюдали традиции, изучали Тору…. В местечке насчитывалось пять синагог и молитвенных домов, а также один хасидский клойз…. Первое сионистское общество основали 23 июля 1905 года шесть 16 — 17-ти летних юношей. Число его членов расло и вскоре превысило сто человек. Среди них было много рабочих, которые разочаровались в первой революции и покинули «Бунд», который предшествовал сионистской организации и прилагал много усилий в организации движения среди рабочих (местного фарфорового завода — В.В.). Почти каждую неделю в местечко приезжал посланник от центра и проводил собрания в лесах вокруг местечка. На эти собрания приходили молодые рабочие, а также члены нашего сионистского общества. Однако очень редко позволяли одному из наших товарищей дискутировать на их собраниях. Чаще всего, нас с самого начала на них не пускали. Мы вели упорную борьбу с «Бундом», пока, наконец, не победили. А через два — три года у них почти никого не осталось, кроме одиночек-фанатиков. Сионисты господствовали в еврейской общине местечка вплоть к вспышки второй революции в 1917 году…»

Мине Смоляр из Каменного Брода, вспоминая времена первой революции в начале ХХ века в родном местечке, пишет: «Бунд провел тогда три забастовки на заводе (фаянсовом — В.В.), а также принимал активное участие в культурно-просветительной работе. Часто приезжали бундовские теоретики и проводили дискуссии в битком набитых домах, а по субботам после молитвы — в Большой синагоге. Им оппонировал фельдшер Кисельгоф, сторонник «рабочего сионизма». Дебаты были острыми, мнения разделились. И хотя эта деятельность велась конспиративно, всему местечку стало известно, что фельдшер — идейный противник, враг, и что с ним надо бороться. Таким был лозунг бундовской молодежи. Старшее поколение пожимало плечами и не могло понять: какие могут быть претензии к человеку с таким добрым сердцем?! Однажды в Большую синагогу прокрались мальчики с хедера (еврейская начальная религиозная школа — В.В.) и уловили слова о том, что фельдшер, — враг. На следующий день двое из них встретили Кисельгофа на улице, бросили в него палку и попасли в ногу. Хромая, тот поплелся домой. Местечковое руководство «Бунда» вскоре узнало об этом случае и сразу направилось к фельдшеру, где заявило, что никто из них не виноват в подстрекательстве. Кисельгоф добродушно ответил: «Меня не удар по ноге беспокоит это пройдет. Но душа болит: дети невоспитанные, растут дикарями».

В связи с тем, что в ходе забастовок возникали в некоторых городах новые формы организации социально-политической жизни — советы рабочих депутатов, местная власть с целью их нейтрализации усилила пропаганду и подготовку к выполнению положения царского манифеста от 17 октября 1905 года относительно избрания законодательной Думы. В городах и местечках Звягельщини разгорелась избирательная кампания. Вот как описал это время в Городници Бениамин Кац: «…выборы в местечке. Все бурлит. «Бунд» действует. Все рабочие в его руках. Сионисты — сыновья и дочери служащих, лавочников, служителей культа, интеллигенты, студенты экстерны, «шелковая молодежь» — оглушают криком улицы. Звучат вычурные лозунги:

— Голосуйте за список номер…!

— Долой сионистов!

— Смертельный удар домохозяевам!

— Рабочие! Братья!

Больше всех шумят дети. Они несут плакаты: кто от одного списка, а кто от второго. По вечерам в бес-медрешах, больших залах владельцев домохозяев, сарае пожарной команды идут собрания. Афиши на базаре, написанные каллиграфическим почерком, призывают и призывают: голосуйте!».

Следует в конце сказать, что с конца 1905 года весь Новоград-Волынский уезд был охвачен не только выступлениями городского и местечкового пролетариата, но и крестьянскими беспорядками. Крестьяне многих сел требовали от помещиков передачи земель и начинали их самоуправничать. Только с 23 ноября по 8 декабря указанного года крестьяне уезда совершили самоуправство в 11-ти помещичьих владениях. Возможно, на фоне крестьянских беспорядков, которые набирали размаха, постановлением Киевской судебной палаты дело относительно проведения антиправительственной манифестации 17 октября 1905 года в города Новограде-Волынском была приостановлена и передана для рассмотрения в местный суд мировых заседателей и как следствие: организаторы этой политической акции понесли незначительными наказаниями.

Решительные выступления железнодорожников, рабочих и ремесленников, которые усилились осенью в 1905 году, привели в движение и достаточно инертные крестьянские массы на Звягельщини и на Волыни в целом. Для этого у хлеборобов были также достаточно весомые причины.

На начало ХХ века количество земельных наделов на душу в крестьянских хозяйствах Волыни за последние 40 лет уменьшились в два-три раза и составляло до 1,5-2 десятин. Как следствие, крестьянин не мог прокормить свою семью из надела и должен был искать дополнительного заработка на стороне.

Труд на земле становился все тяжелее. Да, за подворной переписью 1910 года, 48% крестьянских хозяйств на Волыни не имело рабочий тягловый скот, в том числе 37% крестьян Новоград-Волынского уезда не имело коней.

39% крестьянских хозяйств в Новоград-Волынскому уезде не имело железные плуги, борон и другого сельскохозяйственного инвентаря.

Украинский крестьянин проигрывал в земледелии немецким и чешским колонистам с передовой на то время технологией возделывания земли и выращивания скота, которых в Волынской губернии насчитывалось на начало ХХ века свыше 200 000, причем больше половины из них приходилась на Житомирский и Новоград-Волынский уезды.

В селе резкими темпами проходило расслоение на зажиточных крестьян и сельских пролетариев, причем количество последних непрестанно росли.

Сельский пролетарий не видел никакую перспективу для своих детей в будущем. Да, начальным образованием была охвачена лишь небольшая часть крестьянских детей школьного возраста, но на Волыни не было ни одной школы с украинским языком обучения, а среди коренного населения региона было лишь 3,6% грамотных людей.

Дискриминацию относительно возможностей учебы на родном языке испытывали и крестьяне польской национальности.

В сельской местности практически отсутствовали врачи; постоянными были мор, туберкулез, чума и другие нашествия, потому смертность среди волынских крестьян, их жен и детей, достигала большого размаха. В селах увеличивались количество пьяниц и инвалидов, ухудшалась криминогенная ситуация.

Держать коренное население в темноте, невежестве и рабском повиновении, царскому самодержавию помогали разветвленный государственный аппарат, суд, полиция и жандармы, а также церковь и другие средства идеологического влияния, на людей.

Следовательно, основными причинами выступлений крестьян во время первой революции в царской империи были голод и бедность, политическое бесправие, своеволие помещиков, чиновников, процентщиков, представителей репрессивного аппарата и перекупщиков, отсутствие перспективы, для духовного и культурного развития.

Распространенными формами крестьянского движения на Волыни были выпасы скота на помещичьих сельхозугодьях, потравы посевов, лесопорубка помещицкого и государственного, захват выращенного на помещичьих полях урожая, погромы имений и разорения помещичьих хозяйств. Недовольство сельских трудовиков пытались использовать политические партии социалистического направления. В частности, в села, которые находились на юге Новоград-Волынского уезда, прибыли после прохождения военной службы несколько матросов из Одессы и Севастополя, которые способствовали революционной агитации. Как следствие, осенью в 1905 году крестьяне из сел Новой Чартории, Старой Чартории, Горопаив, Коросткив, Липного, Привитового, Острополя прекратили работу в помещичьих экономиях и выдвинули требования: отпустить всех дворовых рабочих, чтобы помещик сам обрабатывал свою землю, а ту, которую он не сможет обработать, передал крестьянам; позволить сельской бедноте безвозмездно заготовлять в лесу дрова на зиму, уменьшить чиновничьи платежи.

Местная власть была растеряна. Тамошний повитовий справник доносил в ноябре 1905 года Киевскому генерал-губернатору: «В волости… сразу же в нескольких поместьях начались социалистические беспорядки. Помещики бегут, нужны немедленно казаки, иначе все восстанет».

В с. Нова Чартория на собраниях, которые состоялись в июле 1906 года, крестьяне и ремесленники постановили не предоставлять за общественное средство квартиру полиции и бойкотировать тех крестьян, которые не будут выполнять решения собраний.

Невзирая на то, что после двух лет горячих политических выступлений и классовых боев, революция на Волыни пошла на убыль, но и в 1907 году на Звягельщине имели место острые столкновения городского и сельского пролетариата с заводчиками, помещиками и полицией, под руководством политических партий. Например, очередная забастовка на фаянсовом заводе в местечке Каменный Брод состоялся в феврале 1907 года, забастовку подавляли с помощью полиции.

3 июня того же года в городе Новограде-Волынском распространялась открытка, которая призывала: «Граждане! Организовывайтесь вокруг передового борца за народное освобождение, вокруг социал-демократической партии, вокруг представителя пролетариата, на знамени которого написано подлинное народовластие и который добивается передачи в руки народа всей власти и всей земли».

12 августа 1907 года в связи со слухами о закрытии местного стеклозавода и жесткими условиями труда на нем началась девятидневная забастовка 253 рабочих в селе Адамивка Новоград-Волынского уезда, который увенчался частично победой бастующих: владельцы предприятия вынужденные были заявить о продолжении производства и гарантировали работающим повышение оплаты труда и некоторое улучшение ее условий.

А в апреле 1908 года прошла забастовка рабочих на Полонскому фаянсовом заводе Новоград-Волынского уезда; здесь забастовщики добились сохранения расценок на определенные виды работы, какие владельцы предприятия планировали уменьшить.

Выступления рабочих и крестьян, ремесленников и трудовой интеллигенции, длились на Звягельщиние почти три года, но, к сожалению, закончились торжеством реакции. Однако наши земляки прошли своеобразную школу политического воспитания, обогатились опытом революционной и классовой борьбы, образовали новые партии и общественные организации. Первая революция трудящихся в России, как это видно на примере города Новограда-Волынского и уезда, объединила массы разных национальностей в их стремлении отстранить самодержавие от власти и добиться лучшей жизни. Именно под воздействием революционных выступлений того времени российская монархия феодального пошиба начала превращаться в монархию буржуазную. Ради собственного сохранения царизм вынужденный был пойти на определенные уступки политического, экономического, социального и культурного плана широким массам в стране.

Вместе с тем, после поражения революционных выступлений трудящихся в городе и на селе со стороны царских властей развернулись против них репрессии. Так, только по 1908 году по Волынской губернии только окружными и мировыми судами было привлечено к криминальной и гражданской ответственности за участие в выступлениях 54,5 тысяч лиц. Сурово запрещались любые забастовки сельскохозяйственных рабочих. Даже незначительные выступления против землевладельцев карались штрафом до 500 карбованцев или тюремным заключением до трех месяцев. Волынская губерния находилась в состоянии усиленной охраны со стороны полиции, жандармерии, регулярных военных частей. Карательные методы против восставших рабочих, ремесленников и крестьян, поддержало высшее духовенство Руской православной церкви.

Так, епископ Кременецкий Никон давал указание священникам об обязательном информировании жандармерию и полицию относительно настроений населения и «крамольные мнения» отдельных верующих, которые станут известными во время исповеди. Архимандрит Почаивской лавры Виталий опубликовал в «Почаивскому листку» призыв ко «всем верным православной церкви» помогать «российскому государю спасать Россию и уничтожать крамолу». При этом руководством лавры был инициирован сбор подписей от парафиян под обращением к царю относительно безусловного наказания «мятежников» через смертное наказание.

Соответствующие материалы иерархов господствующей и государственной Руской православной церкви распространялись в городе Новограде-Волынском и в уезде, отравляя жизни трудящихся и интеллигенции волной шпиономания, подозрительности, апатии и отчаянию. В то время среди интеллигенции и местного ученичества очень распространенной стала идея «непротивления злу» известного российского писателя Льва Толстого. Очень негативную роль сыграла распространяемая с 1909 года в городе Новограде-Волынском и уезде монархическая газета «Жизнь Волыни», орган губернского участку черносотенного «Союза русского народа» в Житомире. Из ее страниц по адресу социалистических и национально-демократических партий, а также относительно евреев, украинцев, цыган выливались потоки лжи и помоев. Царские власти умышленно протежировали всевозможному распространению этого печатного органа.

В результате поражения первой российской революции часть активных забастовщиков и руководителей политических партий была арестована и отправлена после вынесения приговора на каторгу или за тюремные решетки; другая часть активистов, побаиваясь на своем веку, выехала за границу. Немало радикально настроенной еврейской молодежи выехали в Америку или в Эрец-Израель. Спустя некоторое время кое-кто из них вернулся назад и продлил нелегальную политическую деятельность.

К таким, в частности, принадлежали: — Эля Ротенберг (1888-1941?), родом из зажиточной еврейской семьи. Его отец Аврум Ротенберг был заводовладельцем чугунно-литейного производства и имел в городе Новограде-Волынском несколько домов. Дядя Лейб Ротенберг был арендатором мельницы в селе Олександривка. После революционных событий в городе 1905 года, где Эля активно участвовал, он, спасаясь от полиции, которая имела данные о закупки им оружия, выехал в Америку. Перед Первой мировой войной приехал к городу Новограда-Волынского и некоторое время жил у своих родителей. Потом устроился на судоверфи в городе Севастополе, проводил среди рабочих революционную агитацию. Арестованный и засланный на каторгу к Сахалину. После революции как член большевистской РСДРП (с 1918 года — Коммунистической партии) занимал ответственные должности в машиностроительной промышленности, был лично знаком с известными большевиками Серго Орджоникидзе, Георгием Пятаковым, Йосифом Сталиним, Михаилом Фрунзе. Впоследствии репрессированный и расстрелянный вместе с другими ветеранами партии.

* Аврум Ческис, который в октябре 1905 года стал членом ЦК «Бунд». После поражения первой революции в России выехал во Францию. Тесно сотрудничал с российскими социал-демократами. Вернулся в город Новоград-Волынский в 1917 году после свержения самодержавия. Вступил в Коммунистическую партию. Некоторое время работал в Киеве, потом в Москве — редактором русскоязычных еврейских газет и журналов («Емес», «Красная новь»). Последние годы своей жизни работал доцентом философского факультета Московского университета. Трагически погиб в 30-х годах.

* Борух Ческис в период первой российской революции был членом ЦК партии эсеров. Арестованный 1908 года в г. Баку, засланный на пожизненную каторгу в Сибирь. После побега с каторги поселился во Франции, в офицерском звании принимал участие в Первой мировой войне, за храбрость отмеченный наградами Французской республики. После свержения самодержавия вернулся на Родину, посетил город Новоград-Волынский, где оказывал организационную помощь местной ячейке партии эсеров. Впоследствии жил в Москве, арестовывался ДПУ. Расстрелянный в 30-х годах как «враг народа».

* Эзра Брахман, родом из села Городище. Воспитывался в семье деда в городе Новограде-Волынском. Во время первой российской революции был активистом «Бунда», несколько лет провел в казематах Шлиссельбургской крепости. В годы реакции разочаровался в «Бунде» и вышел из партии. После революции 1917 года работал на должности заведующего отделом продовольствия Московского губвиконкома. Умер в 1928 году.

* Йосиф Ческис, как и его сторши брать, занимался в годы первой революции агитацией. Позже эмигрировал в США, где стал профессором математики Бостонского университета.

* Ицхок Шлаен-Штерн (1886-1947), член «Бунда», родился в городе Новограде-Волынском, в будущем — известен журналист.

В 1908-1911 году активную работу среди ремесленников и крестьян на Волыни проводил Владетельный (Гольдштейн Моисей Маркович), который родился 1891 года в местечке Острополь Новоград-Волынского уезда в бедной семье еврея-ремесленника; с 1905 года член «Бунда», впоследствии член меньшивистского крыла РСДРП, активный участник революции 1917 года, в том же году стал членом большевистского крыла РСДРП. Погиб в 1918 году.

Эти исторические факты могут служить ярким примером того, что политическая партия «Бунд», сориентированная в первую очередь на защиту трудящихся еврейских масс, имела тесные контакты с эсерами, украинскими и российскими социал-демократами, даже с анархистами, и немало членов «Бунда» пополнили впоследствии ряды названных партий.

С 1910 года начинается новый революционный подъем на Волыни, в том числе в городе Новограде-Волынском и в близлежащих местечках и селах. Активно начали действовать просионистски-настроенные обитатели города, которых возглавили Шмуль Шлаен, который закончил Одесское коммерческое училище, Азриль Уре, часовщик Егоше Хижин и местный аптекарь Сруль Цифанский (?-1945). Как вспоминал Мордехай Боне, «…Эта четверка. вовлекла в движение (сионистов — В.В.) несколько влиятельных горожан из числа торговцев, ремесленников, за ними потянулась молодежь, ученики ешивы и городской гимназии, а также подмастерья и экстерны.» К активным проводникам этого политического движения принадлежали семьи столяра Золото, Пейси Круковця, Купершмидов, Мармеров, Гершла Уриса, Меира Хаймана и других еврейских граждан. Активно проявили себя сионистские ячейки в это время в близлежащих местечках Баранивке, Городницах, Каменном Броде, Кореце, Полонном, Рогачеве, Яруне, где жили евреи. Значительную помощь они получали от опытного Айзика Арбетмана, который был владельцем небольшой типографии и занимался также изготовлением штампов. Йонатан Шлаен вспоминает: «..Для нас, сионистской молодежи, его (Арбетмана — В.В.) сотрудничество было источником вдохновения. Следует помнить, что к сионизму в Звягеле в общем и целом относились отрицательно. В нем видели утопию, а в его приверженцах — фантазеров».

Возобновляли свою деятельность после поражения революции также другие партии. В сентябре 1912 года полиция перехватила в Новограде-Волынском открытку с изложением большевистской платформы выборов к IV Государственной думе. В следующем году состоялись забастовки промышленных рабочих и части ремесленников города. Выступления происходили и в других городах и местечках Волыни. Полицейские и жандармские начальники в Житомире обеспокоено сообщали министру и генерал-губернатору о значительном влиянии выступлений пролетариата Петербурга и Баку на усиление рабочего движения в губернии.

Царская власть требовала от мировых судей на местах активизировать работу относительно вынесения в пределах их компетенции максимально жестких приговоров участникам политических выступлений. Деятельность мировых судей, которые получали чиновническую зарплату, была под контролем Почетных мировых судей, куда входили сливки местного сообщества. Среди Почетных мировых судей Новоград-Волынского уезда в 1912 году были богатые братья-землевладельцы графы Станислав Марьян Чапский и Николай Марьян Чапский, крупные помещики и владельцы заводов графы, Владимир Сергеевич Уваров и Сергей Сергеевич Уваров, камергер императорского двора, помещик Борис Сергеевич Мезенцев, заводчик и помещик Николай Петрович Грипари, отставной капитан первого ранга Михаил Константинович Истомин, статский советник (полковник) Александр Антонович Семенов, надворный советник (подполковник) Андрей Васильевич Трегубов, отставной офицер и помещик Евгений Александрович Износков, титулярний советник (штабс-капитан) Ефим Петрович, Стефанович, отставной штабс-капитан Иосиф Людвикович Мечниковский, коллежский секретарь (поручик) Федор Афанасьевич Яцина. Социальный и национальный состав Почетных судей говорит красноречиво сам за себя, защиту чьих интересов они должны были контролировать. Как и достаточно красноречивым является тот факт, что на протяжении почти двух лет (1911-1912) вакансия мирового судьи Первого участка, куда входил город Новоград-Волынский с близлежащими селами и местечками, оставалась вакантной. Очевидно, что и генерал-губернатору было достаточно непросто подобрать на эту должность отданного самодержавию человека.

Под воздействием социальных выступлений городского пролетариата происходили также выступления крестьян в близлежащих селах, ведь с каждым годом увеличивались количество малоземельных и безземельных сельских тружеников, которые элементарно не могли прокормить свои семьи; кстати, сотни обитателей города Новограда-Волынского также были по социальному состоянию крестьянами и имели постоянные контакты с родственниками в близлежащих селах. Новым явлением в крестьянском движении того времени был супротив столыпинской реформе. Так, в Емильчинский волости крестьяне многих сел и колоний негативно встретили попытку власти ввести земства. Они считали, что это ляжет дополнительным грузом на крестьянина, который вынужден будет платить еще один налог. В частности, в ряде сел этой волости прошла сходка крестьян, которые приняли решение не платить земский налог. В августе 1913 года почти четыре тысячи крестьян из сел Новоград-Волынского уезда выступили против взыскания налогов, штрафов и недоимок. Выступление было «задушено» властью с помощью оружия.

О выступлениях городских пролетариев и крестьян Волыни неоднократно сообщали журналы политических партий, которые выходили за рубежом и нелегально переправлялись в Российскую империю. Так, большевистская газета «Правда» писала в марте 1913 года о негативном отношении основной массы крестьянства Волыни к попытке царского правительства решить аграрный вопрос путем выхода желающих членов сельских общин на отрубы. Газета отмечала: «отрубы… вместо настоящего хозяйства, вместо настоящей собственности — все равно, что высевки вместо муки».

Процесс революционизации городского пролетариата, крестьянства и интеллигенции, ускорился с началом Первой мировой войны, которая стала следствием общего кризиса капиталистической системы в мире. Такие могучие государства, как Германия, Австро-Угорщина и Италия, с одной стороны, Великобритания, Франция и Россия с другой, мечтали не только о перераспределении каждая на свою пользу сфер влияния, но и пытались придушить с помощью введеня чрезвычайного состояния в связи с войной революционное движение трудящихся в своих странах. Распоряжением командующего Киевским военным округом 18 июля 1914 года в губернии вводилось военное положение и объявлялась общая мобилизация. Все легальные центральные и местные газеты выступили в поддержку царского дома. В православных храмах города Новограда-Волынского и близлежащих местечек и сел с 20 по 30 июля происходили торжественные молебны, в городе прошла манифестация местных чиновников, интеллигенции, служащих, духовенства, военных и гимназистов старших классов, во время которой произносилась поддержка царской политике и высказывалась уверенность в быстрой победе. Организован сбор средств на организацию госпиталя для раненных военнослужащих российской армии.

Того же года в городе Новограде-Волынском было организовано Волынское отделение Киевского жандармско-полицейского управления. С введением в действие Новоград-волинськой станции железной дороги оно взяло под свою опеку и работу этой станцией. К тому же жандармерия и полиция, пользуясь взглядами шовинизма части населения, развернула активную работу по выявлению и обезвреживанию всех политических противников существующей власти, «шпионов, саботажников и диверсантов». Особенно пристальное внимание уделялось еврейской, немецкой, польской и украинской интеллигенции.

Так, в Волынской губернии с началом войны были закрыты все украиноязычные издания, запрещено издавать в типографиях газеты и журналы на украинском языке, прекращена деятельность ячеек «Просветительства» и других самодеятельных украинских организаций. А один из активных деятелей «Просветительства», известный этнограф и члеа Общества исследователей Волыни В.Г. Кравченко, выслан под присмотр полиции к г. Ковров, что во Владимирской губернии. Преследования испытали издательства и общественные организации евреев, немцев и поляков.

Впрочем, Волынь стала вскоре прифронтовым регионом, потому война легла на ее обитателей особенно тяжелым грузом. В июле — августе 1915 года боевые действия переместились на западную территорию губернии, немецко-австрийские войска оккупировали Володимир-Волынский, Ковель, Луцкий уезды. В жестоких боях с использованием ядовитых газов лег почти весь состав дивизий, куда призывались летом в 1914 году рабочие, крестьяне и интеллигенция, из Волыни. Имеющиеся госпиталя были переполнены раненными вояками. Тысячи Волыни попали в плен или пропали без вести.

Трудящиеся в подавляющем большинстве негативно относились к развязанной войне, которая вызывала разруху в царской империи. А Волынь, к тому же, в экономическом отношении была одной из самых отсталых губерний на территории Украины. К армии были мобилизованы большое количество промышленных рабочих, потому их количество по губернии сократилось из 25,5 тыс. человек в 1913 году до 14, 6 тыс. человек в 1916 году. Реальная заработная плата рабочего только по одному году сократилась в среднем из 164 карбованцев в 1913 году до 144 в 1914 году, но рабочий день увеличился. Заработную плату заводчики начали выплачивать нерегулярно, мотивируя это недостаточным количеством денежной массы. Ухудшились также условия труда. Резко и непрестанно росли цены на основные продукты питания и непродовольственные товары первой необходимости. В армию было забрано в Волынской губернии почти 50 процентов крестьян, в результате чего часть земли не пахалась и не засевалась озимкой. Наибольший процент незасеянных озимыми культурами площадей приходился на Володимир-Волынский и Новоград-Волынский уезды. С течением времени экономическое положение в селах губернии и Новоград-Волынского уезда в частности становилось все более угрожающим. Местные власти и православная церковь потакали в разжигании среди населения настроений шовинизма относительно немецких колонистов, число которых в Новоград-Волынскому уезде перед войной составляло 11 процентов, и которые всегда отмечались лояльностью к существующему самодержавию.

На волне антинемецкой кампании шовинизма министр внутренних дел империи Николай Маклаков по поручению Николая ІІ разработал ряд законопроектов относительно ликвидации немецкого землевладения в России, которые были приняты 2 февраля 1915 года Советом Министров. Согласно данным законам немецкие граждане России избавлялись от земельных наделов и прав пользования землей в пределах 150-верстной полосы вдоль границ с Германией и Австро-Венгрией. 19 июня 1915 года главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта М. Иванов приказал начальнику Киевского военного округа с целью предотвращения бунта взять среди немецкого населения в колониях заложников из числа учителей, зажиточных влиятельных колонистов, сельских старост и пасторов, и поместить их в арестантские тюрьмы; один заложник брался от 1000 лиц гражданского немецкого населения. У немецких колонистов отбирались продукты, в их домах поселяли беженцев — украинских крестьян с Галичины и прифронтовой полосы, а сами немецкие колонисты подлежали немедленной депортации в Курск, Нижнегородск, Тульскую и Ярославскую губернии. Депортация осуществлялась с помощью войск и полиции массово, а дальше железной дорогой; на каждого депортированного позволялось брать багаж весом до 10 килограммов. Выселение проводилось с 26 июля по конец сентября. Случаев активного протеста со стороны немецких колонистов почти не было.

В действительности все происходило очень грубо, о чем свидетельствуют воспоминания очевидцев. Первая волна выселения, которая выпала на лето, давала немецким колонистам возможность лишь на протяжении 10 дней распродать скот и имущество, при этом к участию в покупке не допускались евреи. Невзирая на то, что цены были слишком низкими, свободных денег у подавляющего большинства крестьян не было, а потому скот и имущество покупали зажиточные крестьяне, евреи-перекупщики, помещики и чиновники. Поскольку военные и полиция контролировали выселение, то немало добра колонистов прилипло к рукам тыловых офицеров, казаков и полицейских. Вместо намеченных ранее черноземных губерний немецких колонистов из Волыни депортировали в Астраханский, Казанский, Оренбургский, Самарский, Симбирский, Ташкентский, Томский, Уфимский, Хасавьюртский (Кавказ), Челябинский регионы, где жили большое количество нехристианских народностей.

Поражающие формы приобрело взяточничество. Новоград-Волынский кантор Готтлиб Гаар, который узнал о выселении в Сибирь, дал большую взятку местным чиновникам, которые позволили самостоятельный выезд его семьи к дальним родственникам в немецкое село Франк, за 200 километров от Саратова, там он занял должность учителя. Семья Эдуарда Шмидта из села Марушивка, благодаря взятке, убежала в Черниговскую губернию, где были также немецкие колонии. Семья Рудольфа Геншеля из села Анета, хорошо «подмазала чиновников» и оказалась в Харьковской губернии, в одном из немецких меннонистских сел. Однако таких случаев было относительно немного, а потому подавляющее большинство немецких граждан Волыни испытали все ужасы выселения, оставив по дороге к месту назначения тысячи безымянных могил.

Вот как описывает известный в будущем врач Герберт Генке картины депортации: «Мне было тогда шесть лет, и отдельные картины я хорошо помню. Я вижу перед собой, как во дворе стоит снаряженная телега, прикрытая сверху от дождя. На телеге вместе со мной сидят мои младшие братья и сестры. Мы ехали мимо мельницы, и украинские и российские (очевидно, имелись в виду польские — В.В.) крестьяне, которые мололи зерно, махали нам и плакали. Отца с нами не было, потому что его схватили как заложника и отвели в ровенскую тюрьму. Мы ехали одни, потому что планировали приехать к Филиповичив, где был дом нашего старшего брата Райнгарда. Там мы оставались три дня. Между тем из тюрьмы выпустили отца, и он успел прибыть в Филипповиче, чтобы соединиться с семьей Райнгарда. Через Новоград-Волынский мы приплыли по воде к Житомиру, на железнодорожную станцию. Там уже стояли длинные составы, где было или не 50 товарных вагонов и два локомотива. Составы были дополна заполнены изгнанниками. Мы были в дороге много дней. На некоторых станциях состав останавливался и стоял недели две. Там мы могли «разжиться» горячей водой. Еду и одежду мы везли с собой. Также иногда нам выдавались продукты станционными чиновниками. Кто-то умер, не выдержав дорогу. Наконец мы прибыли в Оренбург около Урала. Там состав стоял много дней. Дальше он должен был везти нас в Сибирь. Отец договорился с начальником станции, и тот посодействовал, чтобы семья Генке осталась в Оренбурге. Мы сошли с состава. Очевидно, что отец заплатил за это распоряжение россиянам деньги».

А вот так происходило выселение крестьян из немецкой колонии Баранивской волости, так его описал очевидец: «Наше село уже спало. Вдруг к полночи мы услышали на улице шум и крики. Когда я выглянул из окна, то увидел вооруженных до зубов полицейских, которые приготовились вламываться в дома крестьян. В наш дом также ворвались трое полицейских и начали требовать немедленно подниматься и готовиться быстро к путешествию в Сибирь. При этом они угрожали: «Вы немецкие шпионы и преступники — хотели отдать нашу Родину Вильгельму ІІ. Мы не допустим этого, отправив в вас всех в Сибирь. Через час вы должны отправиться в дорогу!» … одевание и приготовления к путешествию проводились спешно. Мы паковали одежду и продукты питания в чемоданы и мешки, сколько бы мы смогли снести. Полицейские, которые нас подгоняли, обыскивали наши шкафы, а также снаряженные мешки и чемоданы. Все, что им нравилось, они присваивали, не моргнув глазом. Особенно лакомыми они были относительно денег и ценных вещей. Они сняли с нас даже свадебные обручальные кольца. Моя больная бабушка хотела с двумя детьми сесть на телеги, но нас поставили в колонну и погнали к ближайшей станции, которая была около трех километров от села… В три часа ночи мы пришли, уставшие, на станцию, где должны были ожидать утро в окружении вооруженных полицейских…»

Новоград-Волынский пастор Рудольф Дерингер так описывает эти события: «24 июня 1915 года, вернувшись в четыре часа дня из служебной поездки, я услышал, что во время моего отсутствия в пасторат приходил полицейский, который срочно меня разыскивал. Он оставил мне записку, чтобы я немедленно прибыл на важное заседание комиссии по вопросам выселения колонистов. Прибыв туда, я узнал, что с сегодняшнего дня считаюсь арестованным… Приказ высшего начальства, который велел взять в качестве заложников пасторов и судей, влиятельных колонистов, которые в случае непослушания немецкого населения отвечали бы не только своим имуществом и свободой, но и жизнью. Поскольку члены комиссии на протяжении многих лет были мне хорошо известные, то глубокоуважаемый трибунал вежливо попросил меня считать себя в какчетсве заложника, но они оставляют мне свободу передвижения, поскольку имеют на мой счет определенное поручение. В следующее утро я должен был, взяв соответствующее письменное подтверждение, проехать в наибольшие близлежащие колонии, чтобы разъяснить людям, что их ожидает. Настоящая доверенность давала мне возможность познакомиться с ситуацией на месте и помочь необходимым советом единоверцам, укрепить словом Божьим у них надежду… Когда я выезжал, ко мне подошел прежний городской председатель Селиванов, седой умный мужчина, который припал по мое плечо. Плача, он сказал сквозь слезы: «Это неслыханный ужас, что делают теперь здесь с мирными немцами!» Он был коренным русским, и эти слова его не забылись… После заседания я в сопровождении начальника полиции пошел к его резиденции, где в большом помещении была около сотни известных колонистов, которые лишь догадывались о последующей судьбе. Кто-то из этих людей был схвачен прямо на улице и приведен под конвоем к полицейскому участку, не сообщив причину задержания, и не оповестив родных. Вокруг стояли вооруженные полицейские. Из группы собравшихся было отобрано 20 лиц, которых отвели и закрыли в соседней комнате. На следующий день привели еще столько же. Это были заложники. Утром эти послушные, порядочные люди, как будто в каком-то ужасном спектакле, были объявлены преступниками и под охраной через весь город отведенны в тюрьму».

Зимой в 1916 году были высланы из уезда и из города также те немецкие семьи, мужчины которых воевали в рядах российской армии, или погибли «за Бога, царя и Отечество». И в этом случае не все семьи в полном составе прибыли на места их нового расселения, многие дети, женщины и старики, остались лежать в безымянных могилах на станциях, где останавливались товарняки.

В конечном итоге принудительное выселение волынских немцев лишь углубило экономическую разруху в крае, показало человеконенавистническую суть российского самодержавия, гниения, и моральное растление всех ветвей власти, усилило ненависть всех слоев населения к царизму.

В 1916 — в начале 1917 гг. в городе Новограде-Волынском, в близлежащих селах и местечках уезда скрывались сотни дезертиров. И власть была бессильна что-то сделать, потому что каждая семья, которая способствовала укрывала дезертиров, которых называли в народе «зайцами», платила взятки местным полицейским и военным чиновникам, чтобы те закрывали глаза. А деньги, как известно, не пахнут.

Наиболее негативно война воспринималась на Волыни евреями. Военная контрразведка и полиция докладывали, что евреи Волынской губернии открыто выражают такое мнение: «Война не нужна и оная бесполезна, войну ведут мужики и офицеры. которые после окончания войны могут предъявить интеллигентному классу… еврейству и земледельцам свои счеты, в смысле насилия с целью улучшения своего материального положения». Поэтому среди дезертиров и лиц призывного возраста, которые уклонялись от службы в армии, однозначно преобладали граждане еврейской национальности.

Так, 24 февраля 1917 года Новоград-Волынское полицейское управление вынесло постановление относительно конфискации с последующей реализацией на торгах имущества тех евреев, чьи сыновья уклонялись от призыва. Среди них были Герш-Лейб Ганюк, Шмуль-Аврум Мильруд и Сруль Аснис из Острополя, Дувид Шейхет и Ицек-Мойше Рейдер из Любара, Вольф-Борух Харбаш из Корця и Иуда Лейб-Борух Гольцман из Рогачева. Каждая семья вынуждена была к тому же заплатить военный штраф в размере около 300 царских карбованцев.

Евреи с удовольствием воспринимали сообщение о поражениях российской армии в войне, проявляли симпатии и помогали военнопленным враждебной армии. Многие евреи на территории Волынской и Подольской губерний заподазривались в шпионаже в интересах Германии и Австро-Венгрии и преследовались, часть евреев с территории Западной Волыни с превентивной целью была выслана в Сибирь. Евреи охотно распространяли слухи, которые компрометировали царскую армию и ее военачальников, дезертировали с фронта, добровольно сдавались в плен. Были замечены неоднократные попытки со стороны еврейского населения вредить армии. Лица еврейской национальности, пойманные с поличным, появлялись перед судом военного трибунала и получали наказание тяжелее, чем в аналогичном случае нарушитель-христианин. Еврейский элемент после выселения немецкого населения и перевода на Кавказский фронт солдат немецкой национальности считался властями на территории Правобережной Украины и в действующей армии наиболее «рыхлым, подданным паразитским настроениям и опасным». Поэтому евреев на фронте, соответственно, часто ставили на наиболее опасные участки, где они погибали от пули или в результате газовых атак врага. Газета «Волынские губернские ведомости» почти каждый раз помещала перечень погибших, пленных, поранених или пропавших без вести солдат и офицеров, среди которых в процентном отношении были немало евреев. Антисемитизм и репрессии власти относительно еврейских граждан с каждым годом войны откровенно приобретали черты государственной политики.

Невзирая на репрессии, основные радикально настроеные к самодержавию политические партии с успехом проводили на фронте и среди гражданского населения антиправительственную агитацию, их призывы о немедленном прекращении войны, справедливом распределении земли, сокращения рабочего дня и достойной зарплате, возрождении культуры и духовности, находили отзыв среди тружеников и интеллигенции разных национальностей и вероисповеданий. Война стала в народе непопулярной, она вызывала голод, нашествия, ужасную бедность, и, как следствие, ускорила падение самодержавия. Армия была морально наполовину разложенная, а оружие находилось в руках вчерашних рабочих и крестьян. Даже значительная часть чиновников на местах глубоко разочаровалась в способности самодержавия руководить страной и саботировала выполнение непопулярных решений царского правительства. Быстро нарастала революционная ситуация, которая вылилась 1917 года в Февральскую революцию.

Очевидцы и имеющиеся архивные документы свидетельствуют, что революционные события в столице Российской империи развивались во второй половине февраля 1917 года достаточно быстро. 23 февраля (ст. стиль — В.В.) в Петрограде при поддержке профсоюзных комитетов забастовало почти 90 тысяч рабочих, которые вышли на демонстрацию. Среди демонстрантов было немало решительно настроенных женщин, солдат-фронтовиков и матросов. Относительно лозунгов, которые несли и выкрикивали демонстранты, преимущественно были: «Нет войне!», «Прочь самодержавие!», «Прочь паразитов-эксплуататоров!», «Хлеба и мира!», «Власть — трудовому народу!». Все улицы были обклеены прокламациями, в которых осуждался существующий режим и содержались призывы к его немедленному свержению. Открыто распространялись оппозиционные газеты. Командование столичного гарнизона приказало войскам с помощью оружия придушить демонстрации, но солдаты отказались выполнять этот приказ и стрелять в демонстрантов. Зато военные части арестовывали своих начальников и офицеров-монархистов и переходили на сторону восставшего народа. Одними из первых это сделали солдаты размещенного в столице запасного батальона лейб-гвардии Волынского пехотного полка, в котором служили немало уроженцев Волынской губернии.

Февральская революция закончилась созданием 27 февраля 1917 года (ст. стиль — В.В.) Временного комитета во главе из М.В.Родзянком, председателем Государственной думы четвертого созыва. 2 марта царь Николай ІІ подписал акт отречения от престола, а 3 марта был провозглашен состав Временного правительства под руководством князя Г.Е.Львова. В тот же день всем губернским и местным городам страны была направлена телеграмма М.В.Родзянка, в которой говорилось: «Старое правительство не существует. Министр внутренних дел арестован. Власть передана Временному Комитету Государственной Думы под моим председательством. Войска признали власть Временного правительства».

Временное правительство как высший исполнительный и законодательный орган существовало с 2 марта по 25 октября 1917 года (ст. стиль — В.В.). За это время его состав изменялся трижды. Одним из членов сформированного нового правительства стал Родзянко Михаил Васильевич (185-1924), крупный помещик Екатеринославской губернии, входил в руководство созданной в 1905 году в поддержку царского манифеста от 17 октября партии октябристов. С марта по июня 1917 года главой Временного правительства и в то же время министром внутренних дел был князь Львов Георгий Евгеньевич (1861-1925), член партии кадетов (конституционных демократов — В.В.), крупный тульский помещик, известный как сторонник жесткой политики относительно противников войны и инициатор расстрела в июле 1917 года демонстрации рабочих, матросов и солдат столичного гарнизона. Впоследствии Временное правительство дважды возглавлял Керенский Александр Федорович (1881-1970), адвокат, на момент вхождения в состав Временного правительства член Трудовой партии, потом член партии социалистов-революционеров, занимал должность министра юстиции. Возглавив впоследствии правительство, А.Ф.Керенский из 30 августа 1917 года был в то же время Верховным главнокомандующим. В состав Временного правительства также входили Гучков Александр Иванович (1862 — 1936), лидер монархической партии октябристов, председатель Государственной думы третьего созыва, занимал должность военного и морского министра; Павел Николаевич Милюков (1859-1943), лидер партии кадетов, занимал в правительстве должность министра иностранных дел; Михаил Иванович Терещенко (1888-1958), крупный украинский махарозаводчик и владелец издательства «Сирин», министр финансов, впоследствии министр иностранных дел; Николай Виссарионович Некрасов (1879-1940), кадет, с июля 1917 года член радикальной демократической партии, занимал должность министра путей сообщений; Максим Моисеевич Винавер (1862-1926), кадет, который был также членом многих еврейских общественных организаций, и другие известны лица.

14 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.) в газете «Волынские губернские ведомости» была опубликована принятая Временным правительством декларация с программой его деятельности, в которой, в частности, подчеркивалось: «Правительство будет свято хранить связывающие нас со вторыми государствами союзы и неуклонно исполнит заключенные союзниками соглашения. Правительство со своей стороны приложит все усилия к обеспечению нашей армии всем необходимым для того, чтобы довести войну до победного конца».

На что лидер большевистского крыла РСДРП В.И.Ульянов (Ленин) в своей статье «Первый этап первой революции» к газете «Правда», написанной 7 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.), метко охарактеризовал созданное Временное правительство, как «октябристско-кадетское буржуазное правительство, желающее вести «к конца» мировую войну, на деле приказчик финансовой фирмы «Англия и Франция», вынужденное обещать народа максимум свобод и подачек, совместимых с тем, чтобы это правительство сохранило свою власть над народом и возможность продолжать империалистическую бойню».

Одной из весомых причин упорного курса на продолжение непопулярной среди народа войны, за выводами исследовательницы Н.Берберовой, которая в 20-х годах прошлого века эмигрировала в США, было то, что среди 11 членов только первого состава Временного правительства, 10 были членами российских масонских лож, созданных в содействие и под руководством английских и французских масонов в 1908-1912 годах, которые оказывали давление на своих российских «духовных братьев». Так, А.Ф.Керенский с 1912 года был членом тайной ложи «Полярная заря» и петербуржской ложи «Имела Медведица», в которую входили масоны не ниже 18 степени посвящения; он способствовал (по сообщениям царской охранки, которые сохранились) созданию в г. Саратове филиала последней. Каждая ложа имела не более как 12 лиц. Руководила всеми ложами созданная в 1913 году «Верховная рада народов России», секретарями которой были те же А.Ф.Керенский, и будущие министры Временного правительства, кадеты М.М.Винавер и М.В.Некрасов, М.И.Терещенко и С.М.Прокопович (1871-1955). Руководителем «Военной ложи» был А.И.Гучков, к ней входил также будущий гетман Украины (в 1918) году П.П.Скоропадский. Среди членов масонских лож в России можно было встретить известных представителей интеллигенции. Например, членом масонской ложи «Космос» был писатель и журналист Василий Немирович-Данченко (1849-1936), членами ложи «люцифер» были поэт и переводчик Валерий Брюсов (1873-1924), поэт-символист Андрей Белый (1880-1934); в собраниях масонов неоднократно принимали участие известный российский писатель Максим Горький (А.М.Пешков) (1868-1936), его жена К.П.Пешкова и С.В.Петлюра.

Скоропадский Павел Петрович (1873-1945) происходил из старинного казацко-благородного рода. Родился в г. Висбаден (Германия), закончил Петербуржский пажеский корпус. Участник российско-японской войны 1904-1905 лет, за проявленную храбрость награжденный золотым Георгиевским оружием. С декабря 1905 года — флигель-адъютант российского царя Николая ІІ. В 1917 году командовал в звании генерал-лейтенанта 34 армейским корпусом, который дислоцировался на территории Украины. В ноябре того же года его корпус перешел на сторону Центрального Совета. В конце декабря вышел в отставку и, опираясь на богатых землевладельцев, банкиров и заводчиков, начал готовить устранение Центрального Совета, которое состоялось после оккупации территории Украины войсками немецкого кайзера. 29 апреля 1918 года на Всеукраинском хлебопашеском конгрессе при содействии главного командования немецкими оккупационными войсками избранный гетманом Украины. Его правительство взяло курс на возобновление дореволюционного социально-экономического строя и защиту интересов помещиков, владельцев больших предприятий и банкиров. Помещикам в Украине возвращались земля и имущество, на заводах и фабриках устанавливался 12-часовой рабочий день, выступления протестующих подавлялись карательными отрядами гетманской Государственной стражи вместе с австро-немецкими оккупационными войсками. После отступления оккупационных войск 14 декабря 1918 года подписал акт, в котором отрекся от власти. В 20 — 30-х годах жил в Германии, сотрудничал с фашистской властью. Во время бомбардировки 16 апреля 1941 года около Мюнхена был тяжело раненный и вскоре умер в местном госпитале.

Петлюра Симон Васильевич (1879-1926) родился около Полтавы в семье священника. Учился в Полтавской духовной семинарии, откуда был исключен за революционную деятельность. С 1900 года — член Революционной украинской партии, с 1905 года реорганизованной в Украинскую социал-демократическую рабочую партию. Длительное время работал журналистом и редактором легальных украинских журналов «Свободная Украина», «Слово», «Украинская жизнь». В годы Первой мировой войны председатель Украинского военного комитета Западного фронта, находился в Минске. В опубликованной статье «Война и украинцы» отстаивал лояльность выполнения украинцами своей военной обязанности перед царским правительством и надеялся на благосклонное отношение царизма к украинцам после войны. С марта 1917 года член Украинского Центрального Совета, с июня генеральный секретарь военных дел, в декабре пошел в отставку в результате несогласия с социалистической ориентацией главы правительства Владимира Винниченко. Активный участник подавления большевистского восстания в Киеве в январе 1918 года. При гетманате пробыл несколько месяцев в тюрьме. С ноября 1918 года — Главный атаман армии УНР, в феврале 1919 года вышел из УСДРП и возглавил Директорию УНР. Организатор военно-политического союза между УНР и Польшей против большевистской России, в результате чего Польша заняла в 1920 году часть Украины. После гражданской войны жил в некоторых западных странах, последние годы жизни провел в Париже. Убитый еврейским анархистом Самюелем Шварцбартом 25 мая 1926 года, похороненный на кладбище Монпарнас в Париже (Исследователи указывают на отсутствие документов, которые бы подтвердили версию относительно причастности советского ДПУ к убийству Симона Петлюри.)

Следует отметить, что масоны, объединенные в «Верховную раду народов России», должны были нести коллективное обязательство хранить верность материнской ложе, известной под названием «Большой Восток Франции». Поэтому в 1917 году на протяжении существования Временного правительства руководители Англии и Франции, которые в большинстве были членами масонских лож, осуществляли постоянное идейное давление на своих российских коллег в интересах продолжения войны, против которой резко выступали подавляющее большинство граждан прежней Российской империи.

Временное правительство обратилось со специальным воззванием к полякам, где высказало осуждению репрессиям, которые проводились царским самодержавием относительно польского населения, и объявило о праве поляков на государственную независимость. Правительство пообещало также созвать вскоре в стране Учредительные собрания, чтобы на принципах демократии решить наболевшие политические, социально-экономические, национальные и культурно-образовательные проблемы.

До населения города Новограда-Волынского весть о революции в Петрограде дошла с опозданием на два-три дня, хотя местный жандармско-полицейский участок имел всю информацию, поскольку постоянно общался с помощью телеграфа со своим руководством. За эти несколько дней жандармами и служителями полиции были уничтожены немало важных документов, которые касались оперативной работы, которые содержали сведения об агентуре и информаторах в городе или в уезде, ликвидировали их картотеку, журналы учета переписки, копии тайных циркуляров, большинство докладных, аналитических материалов и тому подобное. Руководящие жандармские и полицейские сотрудники, упаковав вещи, спешили убежать в известном лишь им направлении.

Вместе с тем, губернское жандармское управление сработало не достаточно оперативно в этом плане, возможно, что было слишком много бумаг.

6 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.) была получена телеграмма Временного правительства о расформировании жандармского корпуса, в результате чего прежний Волынский губернатор предложил начальнику губернского жандармского управления полковнику Юденичу (18?-19?) подготовить и сдать дела этого управления. Пользуясь господствующим беспорядком, некоторые дотошные журналисты ознакомились с картотекой жандармских информаторов, в результате чего уже в начале апреля газета «Волынь» стала периодически (на протяжении некоторое время) рассказывать в специальной «Странице стыда» о тайных работниках жандармского управления. Среди них, например, был владелец Новоград-Волынськой типографии Вайнтрауб Азриль Гершкович, родом из Острополя, жил в городе Новограде-Волынском. По имеющейся характеристике — «48 лет, кличка «Звягельский», состоял в помощниках начальника Волынского губернского управления в Новоград-Волынском, Остропольском и Изяславском уездах в качестве тайного осведомителя по освещению сионистского движения. Заявил себя незаслуживающим доверия, дал ряд заведомо ложных сведений в целях устранения своих конкурентов». Здесь же в газете помещались его приметы. (А возможно, за неудовлетворительную «работу» тайным информатором губернский жандармский отдел и отблагодарил ему (постфактум) таким образом?!)

Вот как вспоминает Мойше Шмуели, житель местечка Баранивка, события, связанные со свержением самодержавия в России: «Весть о революции привезли два еврея-торговца, которые проезжали через местечко из Звягеля в Полонное. Барановские евреи сперва этому не поверили, пока не получили «Киевскую мысль»… Никакая другая весть, кроме вести о приходе Спасителя, не могла бы так обрадовать местечковых евреев, как весть о революции. Шел третий год мировой войны, и число «зайцев», скрывавшихся от воинской мобилизации, дозрело нескольких десятков. Пристав, который представлял в Барановке царскую власть, был известен во всей округе как взяточник и смотрел на это сквозь пальцы. Поэтому «зайцы» из города, а также из многих сел и местечек искали здесь пристанище под покровительством пристава-«благодетеля». Но чем больше было «зайцев», тем больше пристав требовал денег за каждую голову. Все были у него на учете. Постепенно он разорил многие семьи, которые нищали из-за пребывания на чердаках и в потайных укрытиях семей кормильцев. К большим суммам взяток также прибавлялся ежедневный страх перед карательными отрядами, которые в поисках дезертиров часто делали обходы местечка.

Появилась одна местная энергичная еврейка по имени Стыся… Она бегала из дома в дом, стучала в двери и кричала:

— Эй, зайцы, выходите из своих нор! В Петербурге рабочие совершили революцию и свергли Николая с престола!

Затем Стыся собрала их всех и повела торжественной процессией к дому пристава. Тот, испуганный, готовился уехать из местечка и упаковывал свои пожитки. Стыся громко потребовала у него вернут все деньги, которые он получил. Пристав сразу же вынул из кармана несколько сотенных ассигнаций и передал их Стысе…»

Автор воспоминаний пишет: «Несколько дней Барановка была без власти, пока из Звягеля не прибыл один парень, комиссар новой революционной власти в уезде. Он собрал всех жителей, христиан и евреев, на большой базарной площади, чтобы они избрали местный революционный совет. Шмулик Шпринцес, столяр и старый революционер-бундовец с 1905 года, который уже не надеялся увидеть собственными глазами революцию, так обрадовался, что поспешил привести капеллу клезмеров и раввина. И послал за шамесом, чтобы тот принес свиток Торы (Ветхий Звет, известный как Пятикнижее Моисея — В.В.). Нашелся также революционер-христианин, который позавидовал евреям и привел вскоре попа с хористами из церкви. Комиссар выступил с торжественной речью о значении революции, семь местных жителей были избраны в революционный совет. Запели «Марсельезу», а клезмеры в заключение исполнили фрейлес и другие мелодии, которые обычно играют на свадьбах. Так произвели в Барановке революционный праздник».

Поспешил заверить в своих чувствах к новой власти и Святейший правящий синод Руской православной церкви, который собрался на свое заседание сразу же после отречения «помазанника Божьего». Как отмечала газета «Волынь» в одном из своих номеров в начале марта, «Синод определил провести Божественную литургию в первый воскресный день после получения настоящего циркуляра — с совершением многолетия богохранимой Державы Российской, Благоверному Временному правительству и его гласным».

Первые дни после революции в городе Новограде-Волынском и близлежащих местечках чувствовался подъем. В первой декаде марта в городе состоялась манифестация жителей и выздоравливающих солдат, которые находились в госпитале, а также солдат конвойной команды, по случаю свержения царизма, а городская дума послала Временному правительству поздравительную телеграмму, в которой заверила его о своей лояльности и поддержке.

Особенный подъем Февральская революция вызывала у местного еврейского населения. Губернская газета «Волынь» извещала: «Недавно на синагогальном дворе в г. Новоград-Волынский состоялась торжественная манифестация многочисленной группы евреев, местных и некоторых прилегающих местечек, раньше при старом строе уклонявшихся от воинской повинности, теперь, на народном собрании, единодушно решившие вступить в ряды защитников свободной родины… Оттуда с красными флагами с надписями «Охотно идем победить врага!», «Да здравствует русская армия!» и маршем оркестра военной музыки манифестанты отправились на Корецкую улицу, где возле клуба некоторые ораторы произносили соответствующие речи, а затем с музыкой и революционными песнями отправились к воинскому начальнику исполнить свой гражданский долг. Порядок все время был образцовым».

Та же газета дальше извещала: «Несколько дней позже снова в Бес-гаМедриш по Романовской улице состоялось собрание уклонявшихся от воинской повинности при старом строе, охотно вступающих теперь при новом правительстве в ряды войск. Собран фонд в 2000 рублей для обеспечения семей тех, кто уходил в армию. Избрана комиссия фонда в составе Д.Шпильберга, Х.Кейзермана, Ш.Кайгермана, Лурье и некоторых других».

Временное правительство осуществило первые шаги относительно замены структуры исполнительных органов власти на местах. Так, отменялись должности губернаторов, а на их места назначались комиссары Временного правительства. Соответственно комиссары назначались и в уезды, по большей части это были председатели районных земских управ. Таким комиссаром стал с 19 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.) вместо освобожденного согласно собственному желанию И.И.Селиванова Дмитрий Николаевич Хлюстин, который к этому был районным предводителем дворянства. Заместителем Д.М.Хлюстина назначен член районной земской управы Витольд Модестович Дорожинский . Как меланхолично писала того времени газета «Волынь», «…сменилось время, но деятели остались на местах. То же самые члены управы, члены кооперативов, гласные и то же представители разных благотворительных организаций».

12 апреля 1917 года Временное правительство приняло закон о свободе собраний и союзов. После свержения самодержавия в городе Новограде-Волынском и в уезде возобновили свою деятельность в первую очередь те общественные организации, которые раньше имели опыт политической борьбы. Это, в частности, касалось партий, которые возникли из сионистского движения, которым были охвачены подавляющее большинство местных евреев.

Появились сторонники «Бунда», еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион» (возникла в 1901 году), еврейской сионистско-социалистической рабочей партии «Цеирей Цион» (возникла в 1904 — 1906 годах), «Объединенных еврейских социалистов», и тому подобное. Собрания и митинги проводились в синагогах, на них приглашали популярных ораторов из Житомира, Киева или Одессы; однако эти партии ограничивались по большей части вопросами еврейской народности. Если, скажем, члены «Поалей Цион», «Бунд» и «Объединенных еврейских социалистов» выступали за преподавание в еврейских школах учебных предметов на идиш, то члены «Цеирей Цион» требовали проводить учебу в еврейских школах лишь на иврите.

Один из местных руководителей «Цеирей Цион» Азриль Уре (Маляр) вспоминает, что возобновлению работы их организации помогли евреи-служащие, которые работали на строительстве железнодорожной линии от Житомира в направлении Ровно и железнодорожного вокзала в городе Новограде-Волынском. Это руководитель строительной конторы Е.Малуф из Свободно, А.Л.Пинес из Минска; в активную политическую деятельность вовлекались еврейские молодые поэты Егуда Карни, Менахем Рибалов и Ицхок Ламдан (1898-?), которые жилы в городе. Активисты партии организовали вечерние курсы для еврейских рабочих и молодежи, провели народные собрания в синагогах, возобновили работу ешиви, где преподавание велось на иврите. В начале ноября 1917 года в городе проводилась районная сионистская конференция, которую возглавили активисты «Цеирей Цион», в частности Азриль Уре, Цви Мармер и Егуда Герман . В октябре представители этой партии и других еврейских политических организаций провели в центральной городской синагоге массовый митинг, на каком утвердили своего выдвиженца на общееврейскую конференцию. В митинге принял участие Элизер Каплан, который впоследствии стал министром финансов в первом правительстве Израиля. Представители «Бунд» и другой организации, известной как «Фолксгруппе», испытали на этом митинге поражение. После митинга в городе состоялась большая манифестация еврейских жителей.

Бейла Барац, жительница города, которая впоследствии эмигрировала в Израиль, была членом молодежного крыла «Цеирей Цион»; она вспоминает о праздновании в том году в городе Новограде-Волынском 1-го мая: «Мы изготовили бело-голубой сионистский флаг и прикрепили к нему красное знамя по случаю празднования первого свободного 1 мая 1917 года. В качестве символа своего национального предназначения соорудили холм, «гору Синай», сверкавшую травянистой зеленью среди ночи, а сверху положили две скрижали Завета. Шли мы, высоко подняв председателя, с бело-голубыми знаменами, на которых было написано: «Один народ, один язык, одна страна», и под руководством господина Пинеса пели песни». Бейла Барац приводит имена и фамилии молодых активисток «Цеирей Цион» из Новограда-Волынского: Хая Лихт, Шифра Гольдман, Рухл Розенфельд, Хана Мармер, Рухл Гехтман, Хана Шлаен, Бузе Лифшиц, Хая Гехт, Шейна Якубович, Ейдл Гринфельд, Сура Трембовольска, Бетя Каплан.

Большевистские организации на Волыни, которые представляли собой ячейки РСДРП, были на то время еще немногочисленные, небольшие и слабо организованные. Так, Азриль Уре в связи с этим вспоминает фамилию Ицхока Шихора из Новограда-Волынского. Он служил в местном банке взаимного кредита. После установления в городе советской власти выяснилось, что он длительное время проводил подпольную работу как член большевистского крыла РСДРП. Впоследствии его назначила советская власть комиссаром, тогда он взял себе фамилию Латипов.

В апреле 1917 года в Киеве было проведено партийное совещание большевистских организаций Волынской, Киевской, Подольской, Полтавской и Черниговской губерний, что конституировалась в организацию РСДРП (б) Юго-западного края. После чего большевики развернули активную работу по созданию партийных организаций и усилению их влияния на массы. Членами большевистской партии становились в первую очередь солдаты-фронтовики, рабочие, отдельные представители ученической молодежи. Вскоре небольшая большевистская организация возникла в городе Новограде-Волынском. Однако большевики не пользовались в селах и местечках Волыни значительным авторитетом, поскольку подавляющее большинство членов партии были россиянами или евреями. (Да, на время проведения в городе Москве 5-12 июля 1918 года (новый стиль — В.В.) I съезда Коммунистической партии (большевиков) Украины из 4,4 тысяч членов партии украинцев в ней было не больше 7%.)

Большевики Волыни сосредоточили свое основное внимание на образовании местных советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Они оказывали также большую помощь при создании профессиональных союзов. 9 марта образовался совет рабочих, а 13 марта — совет солдатских депутатов в губернском центре. В июне совет рабочих и солдатских депутатов действовал и в городе Новограде-Волынском. За его поддержку в городе прошла демонстрация под лозунгом «Вся власть советам!» Однако в совете большевистски-настроенных депутатов насчитывалось лишь нескольких человек. Несколько раньше, в марте 1917 года, образовался совет общественных организаций, где решающую роль играли еврейские политические организации, в первую очередь «Бунд», «Поалей Цион», «Цеирей Цион» и эсеры, а также украинские социалисты-федералисты. Эти оба совета действовали параллельно с городской думой, которая занималась исключительно административно хозяйственными вопросами, но не подчинялась ей.

Советы пытались бороться с продовольственными трудностями на местах, обнаруживали товары первой необходимости, которые скрывались с целью спекулятивной наживы, контролировали (хотя и безуспешно — В.В.) цены, отстаивали интересы трудящихся в спорах с заводчиками и помещиками, руководили молодыми профсоюзами, обнаруживали лиц, которые активно сотрудничали с царской охранкой, занимались вопросами улучшения состояния здравоохранения, образования и культурного уровня населения и тому подобное. Но членам советов недоставало управленческого опыта.

Проходила трансформация силовых органов власти. В марте в г. Новоград-Волынский все участковые полицейские написали заявления об освобождении; городская полиция, которая подчинялась раньше городской думе, была реорганизована в городскую милицию с подчинением органам местного самоуправления. Милиции было запрещено вмешиваться в работу политических партий и общественных организаций. Начали возникать профессиональные союзы; летом они возникли на фабрике сельскохозяйственного ремонта в Новограде-Волынском, несколько позже — на фарфоровых заводах в Баранивци и Городницах, фаянсовом заводе в Каменном Броде. Они конкурировали с цеховыми объединениями ремесленников, которые неохотно шли в профсоюзы.

После Февральской революции оживилась также деятельность украинских национальных партий и движений. Весной в 1917 году известный историк и политический деятель Михаил Грушевский опубликовал в газете «Новый Совет» ряд статей, в которых он обосновал необходимость широкой национально-территориальной автономии Украины в составе Российской Федерации, соответственно обеспечив основные демократические права национальным меньшинствам. В частности, М.С.Грушевский отмечал: «Мы добиваемся государственного права для украинского народа в федерации народов России, широкой автономии Украины, в ее этнографических пределах, полноты политической, культурной и национальной украинской жизни… Мы добываем государственное право для украинской земли не для того, чтобы господствовать над национальными меншинствами Украины… В этот большой момент, когда украинский народ примется строить, вместе со своей волей, волю Украины как территории, они (национальные меньшинства — В.В.) должны быть с ним, не стоять в стороне в нейтральной роли посторонних свидетелей».

Грушевский Михаил Сергеевич (1866-1934) родился в м. Холм в учительской семье. По завершении в 1890 году исторического ф-ту Киевского университета Святого Владимира занимался под руководством известного историка Владимира Антоновича научной деятельностью. Профессор Львовского университета, председатель Научного общ-ва, им. Шевченко, выдающийся археолог, литературовед, писатель и общественный деятель. Арестовывался царской охранкой. Возглавил весной 1917 года Украинский Центральный Совет, стал членом Украинской партии социалистов-революционеров. От федералистичних взглядов перешел к осознанию образования в пределах Украины независимого самостоятельного государства. Разрабатывал Конституцию УНР. Осудил государственный переворот Павла Скоропадского и выехал за границу. Осудил также Варшавский договор Симона Петлюри с Польшей 1920 года. В 1924 году вернулся в СССР, но отказался осудить свою предыдущую деятельность относительно перестройки УНР. Учредил Киевскую историческую школу. С 1929 года — действительный член Академии Наук СССР. Арестовывался органами ДПУ. Умер в результате операции в г. Кисловодск 25.11.1934 года. Похоронен на Байковом кладбище в Киеве.

После Февральской революции усилилось движение национальных украинских сил. Однако с самого начала им недоставало единства в достижении общей цели, поскольку политические партии были слишком слабыми, у них преобладали разные течения, партии постоянно раскалывались, меняли программы и руководителей, теряли время и свой электорат. Аморфность большинства украинских партий, неопределенность или расхождение политических целей, не способствовали сплочению вокруг них трудящихся масс. Среди политических организаций следует назвать Украинскую народную партию, созданную в 1902 году адвокатом Николаем Михновским (1873-1924), которая в декабре в 1917 году трансформировалась в Украинскую партию социалистов-самостийников; Украинскую национально революционную партию под руководством Николая Любинского (1891-193?); Украинскую партию социалистов-революционеров, которая раскололась впоследствии на правое (Всеволод Голубович (1890-193?), Никита Шаповал (1882-1932) и левое крыло (Василий Блакитний (1893-1925), Александр Шумский (1890-1946); Украинскую партию социалистов-федералистов под руководством Сергея Ефремова (1876-1939); Украинскую социал-демократическую рабочую партию под руководством Владимира Винниченко (1880-1951) и некоторые другие украинские политические и общественные группировки. С 3 по 7 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.) на собраниях ряда украинских политических партий и общественных организаций в Киеве был образован Центральный Совет, избран ее президиум и 9 комиссий (по-современному «комитетов» — В.В.). Следует сказать, что представители большевистского течения РСДРП во главе с М.Лебедевым также сначала входили на правах отдельной фракции в Центральный Совет. Но, выполняя приказ своего ЦК, спустя некоторое время прекратили в ней свою деятельность.

9 марта 1917 года (ст. стиль — В.В.) Центральный Совет принял первое воззвание к украинскому народу, в котором призывала активно участвовать в выборах к Учредительным собраниям, организовываться в политические партии и общественные общества, поддержать требования ко Временному правительству относительно внедрения украинского языка в школьных учреждениях, судебных и правительственных заведениях. В процессе своего развития Украинский Центральный Совет прошел сложный путь эволюции к государственному органу, который совмещал политические, организационные, законодательные и исполнительные функции. По данным мандатной комиссии 6-го общего собрания Совета, ее расчетный состав насчитывал 798 мест, на которые были избраны 643 лица. 75 процентов мандатов принадлежало украинцам, остальные — национальным меньшинствам, среди каких 14% — россиянам, 6% евреям, 2,5% полякам, и тому подобное. В состав Центрального Совета входило 19 политических партий, 17 из которых называли себя социалистическим. Собственные фракции имели российские, еврейские и польские национальные политические организации. Самые многочисленные фракции имели украинские эсеры, члены УСДРП и украинские социалисты-федералисты.

В апреле Центральный Совет начал осуществлять организационно политические мероприятия с целью укрепления своих позиций в регионах. 13 апреля им принято постановление относительно проведения губернских и районных съездов для создания национальных государственных органов управления на местах. В третьей декаде апреля в Житомире был создан временный Волынский Украинский Совет, который возглавил член Украинского Центрального Совета С.Пидгирский, он же стал редактором украиноязычного еженедельника «Гражданин», который начал выходить в начале мая 1917 года. Это издание сыграло значительную роль в формировании национального самосознания украиноязычных обитателей Волыни. Оно вмещало главные документы Центрального Совета, заметки теоретиков национального движения, историко-этнографические материалы, патриотические стихотворения, с которыми выступала поэтесса Людмила Волошка и информации из мест.

Так, в июле в упомянутом журнале была опубликована информация: «Из г. Звягель», в которой неизвестным автором сообщалось: «18 и 19 этого июня (сохранен стиль изложения оригинала — В.В.) женщины, которые ежедневно на базаре продают из коробок огородину, очень возмутились тем, что на фабричный и их товар каждый день возвышается цена, и спекулянтов не останавливает произведенная для них (и вместе с ними) такса, постановили не продавать на базаре свою огородину до той поры, пока в магазинах не уменьшат цену на мануфактурный товар. Некоторые люди, которым женщины совсем не верят, начали кричать, что здесь не без провокатора, что это «бабий бунт». Но нашлись и такие, которые пошли к возмущенным женщинам, выслушали их и посоветовали им открыть свой кооперативный магазин. Женщины искренне ухватились за этот совет, ринулись записываться членами кооператива, притянули к этому делу своих мужчин, за три дня собрали денег до 10 000 карбованцев и быстро нашли помещение для магазина…. Женщины успокоились, ожидают (открытие — В.В.) своего магазина и благодарят тех, кто им помог. Хорошо было бы, если бы основанию кооператива более решительно помогли главные кооперативы на Украине. К этой выгоде с большой охотой отнеслись бы зажиточные села и местечки».

Из этого небольшого сообщения можно увидеть на примере заштатного провинциального города, как побеги нового ведения хозяйства понемногу начинали пробиваться во время резких политических, социальных и экономических изменений в обществе.

Из второй половине весны 1917 года в губернии продолжали углубляться процессы демократизации во всех сферах общественной жизни. В Житомире прошли учительские, церковные и крестьянские съезды, которые обсуждали круг разнообразных вопросов. Газета «Волынь» сообщала, что по поводу выступления на I-м Волынском крестьянском съезде священника из города Новограда-Волынского (фамилия не называлась) возникла резкая дискуссия.

Между тем, 10 июня 1917 года (ст. стиль — В.В.) на Всеукраинском военном съезде заместителем председателя Украинского Центрального Совета Владимиром Винниченком было объявлен 1-й Универсал, согласно которому провозглашалась автономия Украины и Центральный Совет переходила в оппозицию к Временному Правительству. (Письменная копия Универсала была передана Временному правительству постоянным представителем Центрального Совета Максимом Антоновичем Славинским (1868-1945), литературным коллегой Леси Украинки, во время общей работы над переводами из немецкого языка поэзии Гейнриха Гайне — В.В.). В результате переговоров с министрами Временного правительства, которые приехали в Киев, вышел ІІ Универсал; в нем декларировалось создание украинского правительства — Генерального Секретариата во главе с Владимиром Винниченком, на Секретариат возлагались исполнительные функции.

Винниченко Владимир Кириллович (1880-1951) — известен украинский общественно-политический и государственный деятель, известный писатель, родился в с. Веселий Угол на Херсоне (в настоящее время Кировоградская область — В.В.). По завершении Елизаветградской гимназии учился на юридическом факультете Киевского университета Святого Владимира, откуда был исключен за революционную деятельность и участие в украинском национальном движении. Стал одним из основателей Революционной украинской и Украинской социал-демократической рабочей партий, арестовывался царской охранкой и заключался в тюрьму самодержавием. Длительное время жил в эмиграции. После Февральской революции — один из руководителей Украинского Центрального Совета. В декабре 1917 года по его инициативе были отклонены ультимативные требования Совета Народных Комиссаров России, чтобы привело к вооруженным столкновениям войск Центрального Совета с большевистскими войсками и фактически к гражданской войне в Украине. Один из руководителей восстания против гетмана П. Скоропадского, с 14 ноября 1918 года (новый стиль — В.В.) избран председателем Директории УНР. В феврале 1919 года вышел из состава украинского правительства в знак протеста против ориентации того на Антанту и выехал за границу. Организатор создания заграничной Украинской коммунистической партии. Отказался от предложения ВКП(б) войти в состав руководящих органов украинского советского правительства. Живя за рубежом во Франции, выступал с острой критикой существующих в СССР порядков и его руководящих органов. Во время фашистской оккупации Франции находился в концлагере. Умер 1951 года неподалеку от города Канны.

Отмеченные Универсалы былы поддержаны на общих собраниях Волынского Украинского Совета и кооперативов в Житомире. Однако в то время большевики, которые вышли из состава Украинского Центрального Совета, начали вести против него политическую борьбу. Так, Житомирская городская организация большевистской РСДРП, усиленная «Бундом», с которым на общих собраниях 30 мая 1917 года (ст. стиль — В.В.) был образован единый блок для выборов в местные органы самоуправления, призывала трудовые массы «не овыполнять универсалы киевской украинской центральной рады». (Сохранен стиль публикации в газете «Волынь» — В.В.).

Против роста политической активности украинских национальных партий и движений выступали монархисты и крупные буржуазные партии, которые ориентировались на Временное правительство, а радикальные социалистические партии, сориентированные на свои центральные органы в Петрограде, в частности, российские и украинские большевики, «Бунд», и упомянуты раньше еврейские партии социалистического направления, восприняли данный факт весьма настороженно. Причины такого поведения были у всех разные. Монархисты видели в усилении украинского национального движения за независимость образование в дальнейшем украинцами собственного государства, что могло привести к краху обожаемой ими империи. Временное правительство, которое также руководствовалось идеей «большой и неделимой России», с приобретением Украиной автономии, а в дальнейшем и независимости, теряло человеческие и материальные ресурсы для продолжения войны, а выполнение взятых перед западными союзниками обязательств ставились под угрозу. Большевики видели опасность разграничения пролетариата и растягивания его по национальным квартирам, в результате чего терялась его боевитость, резко снижался уровень руководства общими действиями во имя классовой борьбы, чтобы не отвечало тогдашнему большевистскому постулату «всемирной революции». «Бунд», «Поалей Цион» и другие радикальные еврейские партии, остерегались вытеснение со временем украинцами евреев из традиционных сфер социально-хозяйственного влияния, а учитывая историческую память и низкую политическую культуру коренного населения, прогнозировали кровавые еврейские погромы во время столкновения на территории Украины интересов разных политических сил и этносов.

Во второй половине лета на Волыни и в целом в стране политическая ситуация усложнилась в результате выхода на политическую арену военных. С 19 июля 1917 года (ст. стиль — В.В.) Верховным главнокомандующим страны стал убеэженный монархист Лавр Георгиевич Корнилов (1870 — 1918), который заменил на этом посту героя войны и любимца солдат Алексея Алексеевича Брусилова (1853 — 1926), лояльного ко Временному правительству. В конце августа генерал Корнилов отдал распоряжение об отправлении к Петрограду военных частей с целью устранения от власти Временного правительства. Однако все социалистические и демократические партии, все советы на Волыни выступили против мятежников. С осуждением контрреволюционного мятежа выступил также Украинский Центральный Совет. Руководители Юго-Западного фронта, которые поддержали генерала Корнилова, были взяты под арест. Железнодорожники Коростеня, Житомира, Шепетовки, Бердичева, Новограда-Волынского, которыми руководили радикальные партии большевиков, эсеров и бундивцов, задерживали эшелоны на Петроград. Революционно настроеные военные части, выведенные из Петрограда Временным правительством на Волынь в результате июльских событий, когда был отдан приказ стрелять в участников столичных демонстраций, которые состоялись как реакция на провал июньского наступления российской армии на фронте, по возможности разоружали верных мятежникам войска. В результате чего политический авторитет радикально настроенных социалистических партий на Волыни значительно вырос и принес дополнительные места их сторонникам на выборах в органы местного самоуправления осенью в 1917 году.

В отношениях между Временным Правительством и Украинским Центральным Советом образовалась длительная неопределенность, которая с каждым днем приводила к потере украинскими национальными силами авторитета среди трудящихся масс. Не решались основные вопросы: окончание войны, собственности на землю, восьмичасовой рабочий день, сдержки цен, которые достигли на то время астрономических величин. Как жаловался член Волынской организации Украинской партии социалистов-федералистов и в то же время глава Звягельского районного Украинского Совета Михаил Донец в письме к своему однопартийцу, губернскому районному комиссару А.Г. Вязлова, с которым он был в одном избирательном списке под №3 в Украинском Учредительном собрании, «в городе, в близлежащих местечках и селах действуют три разных властных структуры: Временное правительство, Центральный совет и совет рабочих и солдатских депутатов, которые мешают друг друга, ведут между собой войну, а беспорядок в городе и в уезде успешно процветает».

Так же о напряженной ситуации на Волыни сообщал в своей телеграмме Временному правительству Волынский губернский совет общественных организаций: «Аграрные беспорядки наблюдаются почти везде в губернии и приобрели затяжной характер… Применение вооруженной силы тоже не дает желаемых последствий, а временами даже усиливает беспорядок».

Губернские газеты ежедневно извещали о случаях анархии, самовольного захвата крестьянами земли, пастбищ, лесопорубок, нападениях на представителей органов власти и офицеров. Например, газета «Волынь» на протяжении нескольких месяцев извещала: «крупные беспорядки в Полонном, где солдаты стоявшие на посте пехотного запасного полка, начали бить магазины на базаре. В Полонное выехал губернский комиссар Вязлов…», «В Красиловском имении Новоград-Волынского уезда большая толпа крестьян грабит и вывозит лесные материалы, власти бессильны приостановить бесчинства толпы…», «В Смолдыревском имении крестьяне приступили к дележу земли. Власти Новоград-Волынского уезда никакой помощи не оказывают».

На решение неотложных вопросов населению очень нужны были деньги, но их негде было взять. Так, за первые семь месяцев 1917 года план сбора налогов в губернии был выполнен на 2,9%. Бумажные деньги, которые выпускались Временным правительством, и которые в народе насмешливо называли «керенками», быстро обесценивались.

Видно было опять обострение революционной ситуации. Этому способствовало пребывание в крае революционно настроенных и пробольшевистских военных частей, которые решительно влияли на городское и сельское население. В результате перевыборов значительно выросло количество большевиков и представителей союзных с ними партий в местных советах. Новоград-Волынский районный комиссар Временного правительства сообщал в начале октября в своем сообщении в адрес губернского комиссара, что в местном совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов преобладает большевистское течение, и что особенно большую силу большевики имеют среди дислоцированных в уезде войск. Указаный Новоград-Волынский совет на своем заседании в середине октября 1917 года высказался за передачу всей власти в городе и в уезде в руки советам.

Осенью на Волыни резко выросло количество членов РСДРП, в первую очередь среди фронтовиков. В конце сентября 1917 года среди личного состава Юго-Западного фронта насчитывалось свыше 7 000 большевиков. На фронте успешно вели агитационные работы такие известны деятели большевистской партии, как Евгения Богдановна Бош (1879-1925), Николай Васильевич Криленко (1885-1938), Михаил Николаевич Коковихин (1883-1965), Григорий Исакович Чудновский (1890-1918). Съезд крестьян-солдат Юго-Западного фронта, который проходил в первой половине октября в городе Житомире, осудил Временное правительство, одобрил резолюцию о немедленной отмене частной собственности на землю и принял другие обращения, которые базировались на программных принципах радикально настроенных партий социалистического направления.

В работе этого съезда принимал участие также Георгиевский кавалер из села Большая Горбаша, офицер-фронтовик Лукаш Романович Юрчук (1897 — 1976), воспоминания которого о бурном 17-ом годе, записанные им собственноручно, добавляются.

В районных городах большевистскую линию по большей части проводили солдаты-фронтовики и матросы Балтийского флота, которые были дома в отпуске или долечивались после ранения. В частности, архивные материалы свидетельствуют об участии местного матроса-большевика С.И.Жука, который прибыл из Кронштадта, на митинг, который состоялся в центре Новограда-Волынского 3 июня 1917 года. На митинге выступал среди других также и матрос-большевик, который закончил свою речь призывами: «Прочь империалистическую войну и продажное Временное правительство!», «Да здравствует Ленин и большевистская партия!» Оратора пытались побить после выступления офицеры и некоторые городские жители, но участники митинга не допустили драку.

Во второй половине октября противостояние в столице между Временным правительством и большевистским Петроградским ВРК (военно-революционным комитетом) достигло напряжения. Силы правительства таяли, на сторону же ВРК переходили все больше военных частей и кораблей Балтийского флота. К тому же Петроградский ВРК принял решение об отозвании с фронта до Петрограда тех надежных революционных военных частей, которые показали себя еще во время Февральская революции. Бывший солдат Волынского полка, уроженец местечка Городницы, Новоград-Волынского уезда Юзьков вспоминает, что их полк прибыл на вызов Петроградского РВК в середине октября. Солдаты полка принимали участие в охране Смольного дворца, где размещался штаб революционных сил, центральной почты и телеграфа, патрулировали улицы столицы. Большая часть солдат полка принимала также участие в захвате ночью 25 октября Зимнего дворца, где размещались члены Временного правительства, а затем охраняла дворец от возможных мародеров.

После свержения Временного правительства поздним вечером в Смольном дворце открылся ІІ Всероссийский съезд советов. Советы Волыни представляли восемь делегатов, в том числе два делегата были из города Новограда-Волынского: левые эсеры Д.С. Ворковский и И.А.Кульчицкий . На съезде присутствовали также делегаты от 11-й и Особенной армий, которые дислоцировались на территории Волынской губернии. Съезд принял решение о переходе власти в стране к советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, принял декреты о мире и земле, создал первое советское правительство во главе с В.И.Ульяновым-Лениним (1870 — 1924).

Победа в Петрограде радикальных социалистических партий во главе с большевистской РСДРП, что ознаменовалась свержением Временного правительства и получила название Октябрьской революции, неоднозначно была встречена на Волыни. 27 октября состоялось заседание Житомирского городского совета, на котором отдельные ее члены заявили о своем выходе из партий, которые поддержали большевиков в столице. Как вспоминает Б.Б.Коган, единственный член президиума городского совета от большевиков, меньшевики, эсеры, социалисты-федералисты, члены некоторых еврейских партий, не давали на заседании большевикам-депутатам слова. Имея в совете подавляющее большинство, они приняли резолюцию, в которой назвали свержение Временного правительства незаконным вооруженным переворотом и осудили восстание.

В губернском центре на базе двух школ прапорщиков и городской милиции был создан «Комитет по охране общественной безопасности», который разогнал 30 октября митинг, который организовали большевики на центральной городской площади в поддержку Октябрьской революции. Однако большинство депутатов солдатских советов военных частей, дислоцированных на Волыни, имели другие мысли. 18 — 24 ноября в городе Бердичеве состоялся Чрезвычайный съезд Юго-Западного фронта, который поддержал Октябрьскую революцию. Избраный ВРК фронта возглавил член большевистской РСДРП с 1910 года Г.В.Разживин, его заместителями были утверждены большевик М.М.Коковихин и левый эсер Василий Иосифович Киквидзе (1894 — 1919).

Военно-революционный комитет Юго-Западного фронта взял всю власть в районе дислокации военных частей в свои руки. По его распоряжению из тюрем были освобождены все осужденные за невыполнение приказов Временного правительства, начала издаваться большевистская газета «Известия ВРК Юго-Западного фронта», устанавливались связи с советами на местах.

Против событий в Петрограде решительно высказался Украинский Центральный Совет, который заявил, что «будет бороться со всякими попытками поддержки этого восстания на Украине». 31 октября 1917 года (ст. стиль — В.В.) седьмая сессия Центрального Совета постановила распространить власть Генерального Секретариата, кроме Киевской, Полтавской, Черниговской, Волынской и Подольской губерний, на Херсонскую, Харьковскую, Екатеринославскую, Таврическую, Холмскую, а также частичную на Курскую и Воронежскую губернии. А 7 ноября своим ІІІ Универсалом Центральный Совет объявил о создании Украинской Народной Республики в составе Федеральной России. Со стороны Центрального Совета началась полномасштабная государственно созидательная деятельность на территории Украины.

15 ноября, обсудив на своем заседании политическую ситуацию и программные принципы ІІІ Универсала, Житомирская городская дума большинством голосов приняла резолюцию, в которой признавала Украинский Центральный Совет единственной властью, которая может установить порядок и объединить вокруг себя все государственные элементы. 17 ноября (ст. стиль — В.В.) в Житомире на площади около Преображенского православного собора под руководством губернского комиссара А.Г.Вязлова состоялось массовое празднование. В программу, в частности, входило торжественное прочтение представителем Центрального Совета Михаилом Черкавским ІІІ Универсала с последующим Благодарственным молебном боголюбимой Украине, Центральному Совету и ее Генеральному Секретариату. Военный оркестр играл марши, хор гимназистов пропел «Еще не умерла Украины и слава, и воля», после парада военных частей под сине-желтыми знаменами праздничной поступью прошли местные учебные заведения, украинские политические и общественные организации, некоторые из них несли перед собой красиво изображенные портреты Тараса Шевченко.

Поддержала ІІІ Универсал на своем заседании в середине ноября (ст. стиль) также значительная часть депутатов Новоград-Волынськой городской думы. Украиноязычной частью интеллигенции города организовано торжественное его справление, при этом были привлечены ученики мужской и женской городских гимназий.

Однако Центральный Совет и ее Генеральный Секретариат не смогли распространить власть на всю территорию Украины. В Киеве, во многих губернских и районных городах действовали параллельно с Украинским Центральным Советом местные советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Также в части городов и местечек Волыни, где большевики и левые эсеры имели большинство в местных советах, верховенство Центрального Совета не признавали. В других местных советах, которые поддержали Центральный Совет, но представители радикальных левых политических партий были в меньшинстве, изменить ситуацию помогали пробольшевистские русскоязычные военные части, которые возвращались с фронта. Например, если в Коростени, где находился большой военный гарнизон, советская власть была провозглашена еще 3 ноября на многолюдном митинге, то в Новограде-Волынском и в Олевске лишь во второй половине ноября, и то «при решающей роли солдатских масс», которые останавливались проездом на железнодорожных станциях. Однако установленая подобным образом советская власть, после отбывания военных частей, оставаясь в одиночестве и в меньшинстве по отношению к политическим противникам, и была однозначно обречена на поражение.

Невзирая на это, большевистская газета «Правда» 9 января 1918 года (ст. стиль — В.В.) с оптимизмом извещала: «Вся западная фронтовая часть губернии настроена по-большевистски… В восточной части Волыни наиболее бедное крестьянство и рабочие идут за большевиками. Новоград-Волынский, Старо-Константиновский, часть Овруческого уезда в руках большевиков».

(Пройдет немного времени, и достигнутый политический авторитет большевистской партии в Украине и на Волыни в частности, уступит место военному диктату, насаждению авторитета силовыми методами, который окажется в активном сопротивлении со стороны местного населения.)

2 декабря 1917 года (ст. стиль — В.В.) советский Совет Народных Комиссаров обратился с Манифестом к украинскому народу и ультимативными требованиями к Украинскому Центральному Совету. В Манифесте, который подписал В.И.Ульянов (Ленин), отмечалось, что РНК признает в настоящий момент и без ограничений все, что касается национальных прав и национальной независимости украинского народа. Относительно причин ультиматума, то они четко прослеживаются в ленинских тезисах по поводу Учредительных собраний, написанных им в первой половине декабря 1917 года: «Последние события на Украине указывают равным образом на новую группировку классовых сил, идущую в процессе борьбы между буржуазным национализмом украинской Рады и Советской властью…»

С 11 по 12 декабря 1917 года (ст. стиль — В.В.) в городе Харькове состоялся I-й Всеукраинский съезд советов, в работе которого принимали участие 22 делегата с Волыни, один от Особенной и три от 11-и армий Юго-Западного фронта. Выполняя волю большевистской партии, съезд объявил отстраненной от власти Центральный Совет, а все его законы и распоряжения недействительными на территории Украины. Он выразил поддержку советскому Совету Народных Комиссаров (России), избрал Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет, который образовал первое в Украине советское правительство — Народный Секретариат.

После I-го Всеукраинского съезда советов сразу же началась очистка территории Волыни и Украины в целом большевистскими частями Юго-Западного фронта от военных формирований и местных органов власти Украинского Центрального Совета. С севера на Украину (в виде помощи ВУЦВК) шли войска советской России под командованием Владимира Александровича Антонова-Овсиенко (1883 — 1938). Центральный Совет, неспособный самостоятельно отстоять независимость Украины, обратился с просьбой о помощи в Германию и Австро-Венгрию, которые ввели в Украину полумиллионное войско и начали таким образом оккупацию. За эту «помощь» Центральный Совет обязывался «отблагодарить» оккупантам поставками хлеба, мяса, яиц, угля, железной руды, леса, и тому подобное. В результате таких действий степень доверия к Центральному Совету со стороны простого населения Украины и патриотически настроенной интеллигенции резко уменьшилась. По оценке Владимира Винниченко, данной им спустя некоторое время в книге «Возрождения нации», «Украинская власть, вся управляющая, партийная украинская демократия разошлась со своими массами… она была социально непоследовательна, нерешительна, невыразительна и не социалистическая…»

Следовательно, власть Центрального Совета в результате грубых политических просчетов была обречена: командование оккупационными войсками ее быстро разогнало и, поставив номинально у государственного руля Павла Скоропадского, начало откровенно грабить Украинское государство.

Руководству социалистической по своему характеру Украинского Центрального Совета и руководству социалистической Советской России не хватило на то время здравого смысла и политической воли, чтобы избежать вооруженного противостояния на украинской территории, которое вылилось в последующем в длительную и кровавую гражданскую войну с привлечением армий разных иностранных государств.

История, к сожалению, не знает универсальный способ. Но в то же время она служит прекрасным пособием жизни, которое дает возможность человеческому сообществу при правильном его прочтении избежать фатальных ошибок на том или другом этапе своего развития.

Воспоминания Юрчука Л.Р. (с. Велика Горбаша) о событиях 1917 года в родном селе, записанные им собственноручно в дневнике. (Сохранен стиль оригинала — В.В.)

Весть о Февральской революции пришла в село не по официальным каналам, а как-то нелегально, почти через полмесяца. Услышав такую весть, некоторые революционно настроенные крестьяне ожидали, что через несколько дней будет выдано распоряжение о распределении помещицкой земли. Но заезжие агитаторы выступали против немедленного деления земли, объясняя это тем, что нужно дождаться окончания войны, когда все солдаты вернутся домой. Большинство крестьян, которые всегда привыкли выполнять волю властей, сначала соглашались с этим. Рядом с ними были и такие крестьяне в селе, которые требовали не ожидать окончания войны, а забирать немедленно помещицкую землю, помещицкий ремонт и помещицкую тягловую силу, и распределить. Это были середняки и бедняки, у которых была земля. Сельские пролетарии, или, как их называли, «двораки», не имели ничего — они служили у помещика целый год, за что получали для возделывания огород. Эти крестьяне, боясь, чтобы их господин завтра не выгнал и не забрал города, молчали.

В конце апреля к нашему селу Большая Горбаша был послан отряд солдат с фронта в количестве пятнадцать человек под командованием подпоручика. Они разместились в имении помещика, который служил жандармским офицером на железнодорожной станции Шепетовка. Фамилия его была Хичевский. Солдаты были из 204 Богородского полка. Они использовались для заготовки фуража с целью последующего отправления его для потребностей действующей армии. Офицер все время пьянствовал на квартире местного богатея Лаврентия Присяжнюка, а также присматривал за тем, чтобы солдаты не разговаривали с местным населением.

…Крестьяне часто собирались на собрания относительно будущего деления помещицкой земли, но офицер на собрания никогда не появлялся. 26 апреля я, когда находился в то время в родном селе на лечении после ранения, а также революционно настроенын крестьяне А.Гуменюк, М.Шимчук созвали общие собрания крестьян, на котором поставили вопрос о распределении земли и захвате имения. На собрании был также офицер. Беднота наш вопрос поддержала и проголосовала в его пользу. Офицер начал говорить, что в настоящий момент не время делить землю, нужно сначала покончить с войной и только тогда ставить такой вопрос. Короче говоря, пел старую песню. Но беднота заглушила его слова и настояла на своем. На собраниях были и женщины. Было решено немедленно вызывать помещицу, женщину Хичевского, и довести до ее ведома о постановлении собрания относительно распределения помещицкой земли.

На собраниях отсутствовало сельское пролетарство, зато сидели зажиточные крестьяне, которые во всем поддерживали офицера и сбивали с толку бедняков. Вскоре офицер куда-то делся, но зато пришла помещица. Она заявила, что без мужа никому имения передавать не будет. После того она отвернулась и пошла прочь. В это время из имения на собрание прибыл пленный австриец Федбка, который заявил, что в имении спрятано оружие. На собрании было немедленно принято решение забрать имение, обыскать его с целью выявления оружия и начать делить землю. Достаточно большая группа крестьян направилась к имению, но по пути кое-кто убежал домой. Когда люди пришли к крыльцу дома, навстречу к ним вышли из покоя помещица и офицер. Помещица заявила, что тот, кто первым войдет в покои, будет убит, а офицер при этом вынул револьвер, выстрелил поверх меня и приказал всем разойтись. В противном случае он вызовет солдат, и как я заметил, они были выстроены в садике около имения, готовые стрелять по команде своего начальника. У нас оружия ни у кого не было. Большинство крестьян поэтому пустилось наутек домой, кто-куда: огородами, садиком, через двор, остались лишь решительно настроеные крестьяне и кое-кто из богатеев. Например, один из них имел 16 десятин земли, и еще обратился к помещице, чтобы она одолжила ему телеги, на что получил отказ. Тогда богатеи начали насмехаться над крестьянами, показывая пальцами на тех, кто убегал. Они говорили, что Временное правительство — это все равно, что царь, а потому распахивать барскую землю никому не разрешено. Их слова подтверждал также офицер, который стоял рядом и вел с нами спор. Мы вернулись на место собрания, и Марко Шимчук заявил, что без борьбы лучшей жизни не будет, но нужно хорошо готовить выступление сельской бедноты с помощью тех крестьян, которые прибывали с фронта и были настоящими революционерами.

На следующий день меня опять призвали в действующую армию… Здесь меня избрали в полковой и дивизионный комитеты, а затем на съезд армейцев Юго-Западного фронта. Съезд состоялся в Виннице. Он длился четыре дня. На съезде был избран армейский комитет и делегаты Всероссийского съезда. Делегатами было избрано два социал-демократа, врач, который председательствовал на съезде, а также я, беспартийный Георгиевский кавалер. На съезд на следующий день прибыло штабное начальство, среди которых генералы Некрасов, Лечицкий и другие, полковники и много офицеров. Поскольку никто их на съезд не приглашал, то делегаты съезда указали им на двери. На съезде была принята резолюция об организации везде советов с правом контроля всего руководства по хозяйственной и административной линиям. Я отправился после съезда в Петроград на Первый Всероссийский съезд 2 июня, но уже в сопровождении большевиков Травникова и Евдокимова, которые прибыли из Петроградского совета. Они мне рассказали программу большевиков, с которой я полностью согласился, разве что был против того, чтобы покинуть фронт. В этом и было наше расхождение.